Улица Сапожников
Шрифт:
Ирмэ увидал это и выдернул шест из воды.
— Никак, в драку лезут, — сказал он. — Ну-ну.
Он понатужился, крякнул и — трах — шест пополам. Одну половину он взял себе, другую, потоньше, дал Неаху.
— Ты по голове-то не бей, — сказал Ирмэ. — Ухлопать можно.
Мальчики на берегу разделись и кинулись в воду: Шая и одни из городских — постарше который — там же, где разделись, Моня и второй гимназист — несколько пониже, плоту наперерез.
— Ну, Неах, — сказал Ирмэ, — похоже — жарко будет. Стань-ка у того края.
— Есть у того края! — Неах стоял, широко расставив ноги, и размахивал дубинкой. — Угостим их, Ирмэ, а?
— По голове не бить, — напомнил Ирмэ. — Понял?
— Ладно. Знаю.
Подплыл Шая. На плот-то он не лез, — того и гляди, огреет Неах дубинкой, — что радости? Он плыл рядом, сопел, пыхтел и визжал тоненьким голосом:
— Погоди! Погоди-ка! Скажу моему папе, он тебе покажет.
— Эка штука — «папе»! — сказал Ирмэ. — Ты бы сам бы.
— Ирмэ, глянь-ка! — быстро сказал Неах.
Слева подплывали Моня и другой, городской. Эти-то были посмелей: подплыли — и ну карабкаться на плот. Скажи ты!
— Куда! — крикнул Ирмэ и ногой — хвать Моньку в бок, — куда ты, халява, прешься?
Моня скатился. А вот другой, городской, тот вцепился обеими руками, держит и не отпускает. Ни в какую. Вот ведь!
— Ну-ну, — уговаривал его Ирмэ. — Уйди. Уйди ты пожалуйста. — И вдруг, совсем рядом, увидал Неаха. Неах поднял дубинку, замахнулся, размахнулся…
— Стой! — крикнул Ирмэ. — Стой, говорят!
Поздно. Палка просвистела в воздухе и — бац городского по голове, по самой по макушке. Мальчик тихонько всхлипнул и разжал руки.
— Тьфу ты! — Ирмэ сердито плюнул. — Сказано же тебе было: по голове не бить!
Неах стоял бледный, с перекошенным ртом.
— Убью! — прохрипел он. — Чего лезет?
Ирмэ, упершись руками в коленки, молча смотрел на воду: выплывет или не выплывет? Мальчик выплыл. Ирмэ повеселел.
— Так, — сказал он. — А теперь крой отсюда. Крой до хаты, ну!
Мальчик-то оказался послушный, поплыл к берегу. И не то что он, — и Шая и Моня, все поплыли к берегу. Выбрались на берег и стали о чем-то тихо шептаться. Пошептались, пошептались, потом оделись и пошли вдоль но берегу к мосту.
— Что-то надумали, — сказал Ирмэ. — Ну, ладно. Поглядим. Посмотрим.
Он растянулся на плоту животом вверх и с виду казалось: развалился парень на солнце и чихать ему на все и вся. Однако Ирмэ не спускал с берега глаз.
— А все Монька, —
Плот течением несло к мосту. Мимо проходили знакомые места: поля, луга, огороды. Какая-то птица с криком носилась над рекой. Какой-то мужик, — голова на пне, ноги в воде — храпел так, что за версту слышно было. У кузниц ухали пловцы — «ух, ты!» — гулко и четко, будто рядом. И было жарко.
— Покупаться бы, — сказал Неах. Он весь размяк — сидел ленивый и вялый, как сонная муха.
— Погоди-ка, — сказал Ирмэ, — погоди-ка, Неах, купаться. Вроде рано бы.
Верно, эти, на берегу, что-то там такое надумали: они вдруг свернули и тропинкой побежали — куда-то наискось, к «могилкам» будто. Что-то надумали, бродяги! А что?
— За подмогой, что ли? — сказал Неах.
Ирмэ подумал.
— Нет, — сказал он, подумав, — не то. Не то, Неах. Ну ладно. Подождем.
Он уже не лежал — он стоял.
— Подождем, — сказал он, — не под дождем.
И вот эти вернулись — и что же? У каждого в руке шапка, и в каждой шапке — камни, полно камней.
Ирмэ свистнул.
— Вона что!
Однако оказалось, что камни-то не маленькие, с грецкий орех и больше. А кидал Монька — с-собака — метко. Ирмэ пригибался, вставал, приседал, а камни падали все ближе, ближе.
— Вот что, Неах, — сказал он. — Плот — к ляду, и плывем к берегу.
— Плот к ляду? — крикнул Неах. — Врешь!
— Дурака-то не валяй, — сказал Ирмэ. — Чокнут они тебе в лоб, а ты им что? Нече дурить-то. Прыгай.
Вода была теплая и липкая, как ил. Мальчики плыли рядом, лениво переговариваясь. Камня падали сзади, слева, справа, не задевая их.
— Зря мы им плот-то бросили, — сказал Неах.
— Плевать, — сказал Ирмэ. — На кой он тебе?
— Другой бы раз пригодился.
— Другой раз другой найдем, — сказал Ирмэ. — Они что там делают — не видишь?
— Вижу, — сказал Неах. — Сидят, ангелы, чавкают.
— Да камни-то откуда?
— Монька.
— Тьфу! — Ирмэ плюнул и повернул голову — посмотреть, чего он там, индюк-то? И вдруг что-то стукнуло его в ухо — раз. В глазах потемнело, он мотнул головой и стал медленно погружаться в воду.
Когда Ирмэ оглянулся, он увидел, что лежит на берету, голый, мокрый, а рядом сидит Неах.
— Ну, как? — сказал Неах. — Жив?
Ирмэ приподнялся, вздохнул, потрогал нос, глаза, лоб.
— Будто, Неах, — сказал он нерешительно, — будто жив.