Улисс (часть 3)
Шрифт:
– В котором часу вы обедали? – осведомился он у тощей фигуры и утомленного, хотя и без морщинок, лица.
– Когда-то вчера, – отвечал Стивен.
– Вчера! – воскликнул Блум, но потом припомнил что уже наступило завтра пятница. – Ах да, вы хотите сказать, что уже больше двенадцати.
– Стало быть, позавчера, – уточнил себя Стивен.
Буквально ошеломленный этим известием Блум задумался. Хотя они не во всем сходились во взглядах но все-таки имелось некоторое сходство как если бы мысли их текли, так сказать, в одном направлении. В его возрасте когда он пробовал соваться в политику примерно около двадцати лет назад когда он был квази-претендентом на лавры парламентария во дни Фостера-Картечи [1944] он тоже как припоминал теперь задним числом (и это само по себе служило источником высшего удовлетворения) питал необъяснимое почтение к подобным крайним идеям. К примеру, когда вопрос о
1944
Во дни Фостера-Картечи – У.Э.Фостер (1818-1886), Главный секретарь по Ирландии в 1880-1882 гг., получил прозвище Фостер-Картечь, дав полиции разрешение применять картечь при разгоне митингов; Майкл Дэвитт выдвинул радикальную программу земельной реформы; выбивание наиболее приспособленных – ироническая инверсия принципа дарвинизма.
Как бы там ни было, взвесив все про и контра и взяв в расчет, что дело движется к часу, пора уже было отправляться на боковую. Трудность состояла в том что было рискованно вести его к себе домой, тут не исключались случайности (с таким-то норовом как у нее) которые испортили бы всю музыку как в ту ночь когда он, не подумав, привел домой собаку (неизвестной породы) с перебитой лапой (пожалуй оба случая были не совсем одинаковы но и не совсем различны он ведь тоже поранил руку) на Онтарио-террас, о чем он никак не забывал, все это пройдя, так сказать. С другой стороны было уже заведомо слишком поздно чтобы говорить про Сэндимаунт или там Сэндикоув так что он пребывал в замешательстве какую из двух альтернатив.
По зрелом размышлении все указывало на то, что ему следует полностью и до конца использовать выпавшую возможность. Вначале у него было впечатление что он отчасти высокомерен и слишком сдержан но это ему даже как-то импонировало. Но, во-первых, он мог, что называется, совсем и не ухватиться за такую идею, если ему сказать, а потом больше всего его беспокоило, что он даже не представлял себе как к этому подойти и в каких словах выразить, если бы он положим принял бы предложение что ему бы доставило просто огромное личное удовольствие, если бы он позволил ему помочь по части финансов или чего-нибудь из одежды, если бы оказалось впору. Во всяком случае, он остановился на следующем решении, исключив временно из внимания приблудный прецедент, чашку какао Эппса и импровизированное ложе с использованием одного или двух ковриков и свернутого пальто в качестве подушки по крайней мере, он будет в надежном месте и в тепле как селедка под шубой в этом варианте ему не предвиделось никаких больших неприятностей при том постоянном условии если не разыграется сцена. Надо было действовать, поскольку тот душа-человек, соломенный вдовец, как будто прилип к своему месту, казалось и не думая поспешать в любимый Куинстаун и скорей всего в ближайшие дни в каком-нибудь веселом доме поблизости от Нижней Шериф-стрит среди заштатных красоток следовало бы искать следы этого подозрительного субъекта который терзал бы там их (русалок) чувства происходящими в тропиках и леденящими кровь историями про шестизарядные револьверы и по ходу дела вольготно лапал бы их обширные прелести присовокупляя к сему щедрые возлияния самогона и, по привычке, хвастливые басни про самого себя потому что кто он такой на самом деле обозначим мой адрес и мое настоящее имя через икс, как выражается мадам Алгебра passim [1945] . В то же время он продолжал про себя довольно посмеиваться своей деликатной отповеди рыцарю крови и ран насчет того что его Бог еврей. Человек смирится, если его тяпнул волк, но от овцы ему до смерти обидно. Это же было самым уязвимым местом и у нежного Ахилла. Ваш Бог был еврей. Потому что похоже они все думали он происходит из Каррика-на-Шанноне или еще откуда-то в графстве Слайго.
1945
тут
– Я что предлагаю, – промолвил наконец наш герой, основательно поразмыслив и целомудренно пряча ее снимок, – ведь тут ужасная духота, давайте-ка пойдем ко мне и там обо всем договорим. Моя берлога отсюда совсем поблизости. Это пойло нельзя пить. Только погодите, я расплачусь.
Самый лучший план это конечно было отчалить а там уж просто осталось бы плыть по ветру, и он сделал знак, целомудренно пряча снимок, хозяину хибары который видимо не.
– Да, это самое лучшее, – заверил он Стивена которому по сути дела в «Бронзовую Голову» или к нему или еще куда-нибудь было более или менее.
Мириады утопических планов роились в его (Блума) неутомимом мозгу, образование (подлинно высокого уровня), литература, журналистика, конкурсные рассказы, современная реклама, концертные турне по английским курортам и водам, где множество театров, с полными сборами, дуэты на итальянском языке с безупречным произношением и масса других вариантов, о которых, конечно, незачем трезвонить на весь свет и его окрестности, была бы капелька везения. Надо только почин. Поскольку он был почти уверен что тот унаследовал голос от отца, он возлагал на это свои надежды, на это ведь были просто все шансы так что было бы неплохо и нисколько не повредило бы навести на это разговор чтобы.
Кэбмен прочитал по газете которой он завладел что бывший вице-король, граф Кадоган, председательствовал на официальном обеде Ассоциации кэбменов где-то в Лондоне. Волнующая весть была встречена молчанием и парой зевков.
Потом древний тип в углу еще сохранивший, видимо, искру живости прочитал что сэр Энтони Макдоннелл [1946] отбыл с Юстонского вокзала в резиденцию главы канцелярии или что-то в этом роде. К чему, откликнулось эхо на столь захватывающее сообщение.
1946
Сэр Энтони Макдоннелл – глава секретариата лорда-наместника.
– Дай-кось, дедок, я гляну на эту хрестоматию, – вмешался бывалый мореход, выказывая природное нетерпение.
– Сделай милость, – любезно отвечал старикан.
Моряк извлек из бывшего при нем футляра пару зеленоватых очков и с большою неторопливостью вздел их себе на нос и на оба уха.
– Никак, глаза подгуляли? – поинтересовался сочувственно персонаж, похожий на секретаря городской управы.
– Да вишь ты, – объяснил мореплаватель с бородой шотландских цветов, как видно, не чуждый скромных литературных интересов, глядя через зеленые иллюминаторы, каковыми вполне можно было их назвать, – приходится читать в очках. Все из-за песка в Красном море. Раньше-то я, как говорится, мог хоть впотьмах читать. А что больше всего любил, так это «Тысяча и одна ночь» и еще «Алая как роза» [1947] .
1947
«Алая как роза» – сентиментальный роман англ. писательницы Роды Броутон (1840-1920).
Сделав это признание, он ухватил в лапищи газету и погрузился бог весть во что, найден утопленник или подвиги короля крикета, Гневингдом заработал сто с чем-то очков, вторые воротца, еще в игре, за Ноттингем, меж тем как хозяин (ноль внимания на гнев и на дом) усердно потел и пыхтел над своим левым башмаком новым или только что с рук который по всей видимости невыносимо жал ему, ворча на того кто продает этакое, а все еще не совсем уснувшие, то есть судя по выражениям их лиц, либо хмуро глазели молча, либо бросали пустячные замечания.
Коротко говоря, Блум, полностью оценив обстановку, первый поднялся на ноги, опасаясь злоупотребить их гостеприимством и первым делом мудро и ненавязчиво предварив обращение к нашему хозяину (во исполнение обещания расплатиться), в качестве намека на расставание легким кивком незаметным для остальных и говорящим что должная сумма готова к выдаче, в итоговом размере четырех пенсов (каковые он ненавязчиво и выложил четырьмя медяками, буквально последними из могикан) поскольку он заранее собрал недвусмысленные данные по печатному прейскуранту для всех устремляющихся прочесть напротив него кофе 2 п, кондит. изделия-"-, ей-ей, любитель дал бы и вдвое, как говаривал Везерап.
– Пойдемте, – посоветовал он, дабы закрыть заседание.
Увидев что уловка удалась и брег чист, оба покинули приют или если угодно хибару вместе с избранным ее обществом в лице бушлата и Ко, которых ничто кроме землетрясения не могло бы вывести из doice far niente. Стивен, признавшись, что он все еще очень утомлен и слаб, замешкался у, на минуту… дверей на…
– Я никогда не мог понять одного, – сказал он, решившись на сей экспромт из жажды оригинальности. – Зачем они переворачивают столы на ночь, то есть хочу сказать стулья переворачивают на столы в кафе.