Уловка медвежатника

Сухов Евгений Евгеньевич

– Ну, милый мой! – невольно воскликнул Виноградов. – Вы должны будете привлечь все свое мужское обаяние, что так неотразимо действует на женщин. Если получается со многими, то почему не получится с госпожой Епифанцевой?

– Я попробую, – отвечал Краюшкин. В этот раз его голос прозвучал более уверенно.

– Вот, – Григорий Леонидович вытащил снимок из кармана сюртука. – Для пущей убедительности советую взять эту фотографию. Напишете на ней какую-нибудь дарственную надпись… Я вам дам образец почерка Макарцева. А потом покажете снимок госпоже Епифанцевой. Полагаю, что это должно сработать. Наверняка она ждет от своего любовника каких-нибудь

вестей, так что ваше появление будет очень даже своевременным.

– Сделаю. – Глаза Краюшкина блеснули охотничьим азартом. Нечто подобное можно наблюдать у борзых, пустившихся по еще не остывшему следу зайца. – Но она захочет узнать, где сейчас находится Макарцев. Что в этом случае мне отвечать?

– Придумайте что-нибудь… Ну-у, например, можно сказать, что не можете ей ответить потому, что не желаете подвергать ее излишнему риску. Она ведь может не удержаться, и захочет навестить своего возлюбленного, и тогда все пропало! Объясните ей, что это распоряжение Тимофея Макарцева. Он просил повременить со свиданиями.

– Понятно, – ответил Краюшкин, пряча фотографию в карман.

– Очень бы хотелось, чтобы вы убедили ее написать коротенькую записку Макарцеву.

– Постараюсь, когда мне приступать?

– Однако, сколько у вас служебного рвения. Хвалю! – довольно протянул Григорий Леонидович. – Только сначала оформитесь в другую гостиницу. Пообвыкнете на новом месте день-другой, а потом и за дело. Чего же зря тянуть? Государь ждет результатов.

* * *

Госпожа Епифанцева проживала в большом особняке в самом центре города. У парадного подъезда верзила-швейцар в черном фраке придирчиво осмотрел подошедшего гостя, как бы оценивая, соответствуют ли его внешние данные столь дорогому крыльцу, и, сделав подобающий вывод, любезно поинтересовался:

– К кому изволите?

– К госпоже Епифанцевой, она у себя?

– К Людмиле Петровне?

– Да.

– Как о вас доложить?

Разыграв франта, небрежно сорящего деньгами, Виктор Краюшкин сунул в ладонь швейцара четвертную и отвечал:

– Не надо докладывать. Я ее старинный знакомый… Хочу сделать ей сюрприз. Кажется, она живет на третьем этаже?

– Именно так, господин, – подобострастно произнес швейцар, мгновенно упрятав деньги в широкий карман фрака.

Поднявшись по лестнице, Виктор Краюшкин отыскал нужную дверь и дернул за звонок.

– Сейчас, иду! – прозвучал звонкий молодой голос.

Через минуту дверь отворилась, и его встретило удивленное женское лицо. Пожалуй, его можно было бы назвать красивым, если бы не широкие дугообразные брови над пронзительными глазами. Создавалось впечатление, что женщина ждет от него какого-то подвоха. Оставалось убедить ее в обратном.

Широко улыбнувшись, Краюшкин спросил:

– Вы случайно не госпожа Людмила Петровна Епифанцева?

Брови изогнулись еще более, придав лицу крайнюю степень удивления.

– Да, это я. А вы, собственно, кто?

Переигрывать не следовало. Женщины способны чувствовать любую фальшь. Добавив в голос участливые интонации и призвав в помощь все свое мужское обаяние, Краюшкин произнес:

– Я Маркелов Аристарх Григорьевич. Очень давний приятель Макарцева. Мы с ним вместе: работали.

Краюшкин с напряжением всматривался в слегка усталое лицо женщины. Привлекательная, все еще молодая, но ее лицо уже тронули первые следы увядания: кожа под глазами собралась в мелкую

сеточку морщин, углубились складки под носом. И все-таки это был тип женщин, которые ему нравились. Это трудно было объяснить, но именно таким дамам он и сам приходился по душе, неизменно вызывая у них доверие. Следовало этим обстоятельством воспользоваться сполна. Для этого не так уж много и требовалось: немного терпения, живого участия да, пожалуй, некоторой кротости во взгляде. При желании всего этого у него могло быть в избытке.

Холодок в ее глазах заметно растаял. Теперь в нем оставалось разве что трудноскрываемое любопытство. Следовало надавить самую малость, чтобы она поверила всерьез.

– Ах, вот как… Что-то я о вас ничего не слышала.

Природная осторожность заставляла ее держаться на некотором расстоянии.

– Оно и неудивительно, – быстро отозвался Виктор Краюшкин. – У нас с вашим другом были очень серьезные дела… В которые не следовало посвящать третьих лиц.

Виктор Краюшкин продолжал стоять у порога просителем, и хозяйка должна понять, что он не собирается поворачивать в обратную дорогу. Внутри женщины происходила борьба. Следовало надавить самую малость, чтобы произошел окончательный перелом. Тонкая рука, закрывавшая вход, нерешительно скользнула по косяку вниз, давая возможность рассмотреть все то, что творится в прихожей. А взглянуть было на что: дорогое старинное высокое зеркало времен Людовика XIV; секретер, на котором стояла старинная китайская фарфоровая ваза с цветами; стулья, обитые зеленым бархатом, ножки которых были выполнены в форме собачьих лап, тоже наверняка какое-то французское баловство.

Однако приглашение пройти в комнату не последовало, требовалось нечто более убедительное.

– Ах да! – хлопнул себя ладонью по лбу Краюшкин. – Тимофей передал мне свою фотографию и сказал, чтобы я непременно показал ее вам. – Его губы тронула понимающая улыбка. – Он меня предупреждал, что вы человек осторожный и не открываете всякому встречному. Так что я прекрасно вас понимаю.

Вытащив фотографию, Виктор Алексеевич протянул ее женщине:

– Вот, возьмите!

– Ах, боже мой! – невольно вырвался вскрик из уст женщины. – Я даже знаю, когда была сделана эта фотография. Год назад, когда мы с ним были в Петербурге. Фотографировал нас Исаак Лившиц. Тогда он сказал нам, что мы прекрасная пара и что он не пожалеет для снимка серебра.

Перевернув фотографию, госпожа Епифанцева прочитала: «Милый мой Ангел Людочка! Передаю тебе привет через моего старинного друга Аристарха. Он тебе расскажет, как обстоят у меня дела. Скучаю. Люблю. Целую».

– Ну что же мы стоим? – несколько взволнованно произнесла женщина, отступая в сторону. – Проходите, пожалуйста, надеюсь, что вы на меня не в обиде?

Краюшкин перешагнул порог. Большая часть сделанного оставалась где-то на лестнице. Но расслабляться не стоило. Впереди предстояла весьма деликатная миссия, и тут важно было не оступиться.

– Помилуйте, за что же?! Разве бы я посмел? Вы все сделали правильно. В вашем-то положении. Представляю, как вам трудно.

– О да! – горестно вздохнула женщина, присаживаясь за стол.

Краюшкин невольно задержал оценивающий взгляд на ее фигуре. Длинное приталенное платье очень шло к ее худощавой и высокой фигуре. Узкая материя будто бы брала в плен ее длинные стройные ноги. Господину Макарцеву можно было позавидовать. Подняв носовой платок, лежащий на краю стола, она поднесла самый краешек к повлажневшим глазам: