Уловка медвежатника
Шрифт:
Заметив знак, из пивной вышел Стоцкий Дмитрий Платонович и уверенным шагом направился к дому. Улица будто бы всколыхнулась, дворники, побросав метлы, устремились следом; кондитеры, оставив кренделя, заняли места под окнами, а молодые люди, освободившись от объятий подруг, ловко шмыгнули в подъезд.
Бдительность оказалась нелишней – пересчитывая вторую сотню тысяч ценных бумаг, Виктор Краюшкин обнаружил,
Тимофей Макарцев со скучающим видом посматривал на Краюшкина, с некоторой снисходительностью наблюдая за всеми его манипуляциями. Ираклий Евдокимов и вовсе потерял к происходящему интерес и, заложив руки за затылок, посматривал на потолок, рассматривая вензеля из многих трещин.
Разговаривать было не о чем. Молчание прерывалось только получасовым боем курантов и довольным хмыканьем Серафима Родионовича.
– И это вы называете ценными бумагами? – недоуменно воскликнул Краюшкин, глянув на дремлющего Макарцева.
Нечто подобное Виктор Краюшкин произносил с периодичностью в пятнадцать минут. А посему на его слова никто не обратил внимание. Их новый знакомый вообще отличался значительной живостью, так что они успели попривыкнуть ко многим его высказываниям, но в этот раз в его интонациях присутствовало нечто новое.
Евдокимов тоже подался вперед, рассчитывая рассмотреть, что так огорчило Краюшкина, но не увидел ничего, кроме ценной бумаги, которую тот держал в руках, не скрывая при этом брезгливости.
– Что вас смущает? – вяло поинтересовался Макарцев.
Тимофей уже давно раскусил этого мнительного типа и понимал, что разговор был затеян только для того, чтобы сбить цену. Вряд ли этот трюк ему удастся повторить. Они и так пошли на очень значительные уступки.
– А вы посмотрите сюда, – с еще большим задором произнес Краюшкин. – Типографская краска расплывается, – протянул он бумагу. – Видите: остались следы!
На запотелых ладонях Краюшкина обозначился расплывчатый отпечаток.
– Что за черт?! – недоуменно воскликнул Макарцев. – Дрянные ширмы! Откуда они?
Краюшкин лишь невольно хмыкнул:
– Это я у вас должен спросить.
Тимофей Макарцев обескураженно вертел бумагу в руках.
– Похоже, что просмотрели в банке. – Обезоруживающе улыбнувшись, добавил: – Случается же такое. А я всегда считал, что там работают дотошные люди.
– Значит, одну бумагу отставляем в сторону?
– Выходит, что так, – произнес Тимофей Макарцев. – Какого она достоинства?
– Десять тысяч рублей.
– Не самая большая потеря, – сдержанно заметил Макарцев. – Там еще полсундука ценных бумаг.
– Буду надеяться, – произнес Виктор Краюшкин, вооружившись
Следующая бумага была достоинством в пятьдесят тысяч рублей. На первый взгляд ничего особенного. Были проставлены все знаки, даже типографская краска не слезала, вот только двуглавый орел отчего-то скособочился, а корона у него малость сместилась в сторону, грозя свалиться к ногам.
– И в какую стоимость вы оцениваете эту бумагу? – с откровенной иронией спросил Краюшкин.
– Что-нибудь не так? – стараясь скрыть обеспокоенность, спросил Тимофей Макарцев.
– Что-то мне никогда не приходилось видеть орла с тремя лапами. Знаете, уродец какой-то получается. Ну, если вам таковых приходилось видывать, тогда, конечно же, другое дело, – протянул Краюшкин бумагу Макарцеву.
Губы Тимофея Макарцева сжались в жесткую прямую линию.
– Темная?! Быть не может, – и, видно что-то уяснив, прокричал Евдокимову, оторопело пялившемуся на фальшивку: – Ну, чего стоишь?! Давай вываливай на стол все бумаги!
Евдокимов сграбастал из сундука несколько кип процентных бумаг и без особого почтения вывалил их на стол. Следом Макарцев так же расторопно сграбастал со дна перетянутые жгутом бумаги и высыпал их на стол.
– Давайте просмотрим все!
Пожав плечами, Краюшкин произнес с видимым равнодушием:
– Как скажете. – Подняв из рассыпавшейся пачки несколько бумаг, он уверенно произнес: – Фальшивая… Фальшивая, – и отложил бумаги в сторону.
Макарцев, распаковав пачку, вытянул несколько процентных бумаг и, едва глянув на них, брезгливо отшвырнул в сторону. До его сознания начинала доходить вся трагичность происходящего.
– Сколько насчитали?
– Около трехсот тысяч настоящих, – отвечал Виктор Краюшкин. – Остальное, увы, – фальшивые!
– Настоящие бумаги лежали на самом верху?
– Да.
– Ах, вот оно что. Где Анна?
– Она еще не подошла, – отвечал Краюшкин.
– Ах, какая дрянь! – в сердцах воскликнул Макарцев. – Посмотри, на месте ли деньги?
Зацепив рукавом пачку фальшивых процентных бумаг, сваленную на стол, Краюшкин поднялся и, поддевая носком сапога фальшивые бумаги, устремился в соседнюю комнату.
– Денег здесь нет!
– Провела! – опустошенно опустился на стул Макарцев. – Овцой прикинулась! Попался, как гимназист. Знавал я, конечно, воровок, но вот таких… Ну и вляпался!
Входная дверь оказалась открытой. Полицмейстер, распахнув дверь, первым ворвался в квартиру и, потрясая над головой наганом, истошно завопил:
– Полиция! Всем оставаться на местах!
Из-за спины, сшибая вешалку с одеждой, вбежали агенты.
– Руки на стол! Будем стрелять!