Уловка «Прометея»
Шрифт:
– Они очень умны, эти прометеевцы, – заметила Елена. – Когда организация настолько засекречена, как наша, не так уж сложно состряпать о ней правдоподобную ложь. А потом они сумели обставить все таким образом, будто ты стал нам врагом и пытаешься уничтожить нас – так что ты не мог проверить, правду ли тебе говорят.
– Но ты знаешь об Уоллере?
– О его…
– О его… его прошлом, – нерешительно произнес Брайсон.
Елена кивнула:
– О России. Да, он рассказал мне, вкратце. Но это было совсем недавно. Думаю, он пошел на такую откровенность лишь потому, что собрался вернуть тебя обратно и понимал, что мы не станем
Тут раздался звонок мобильного телефона Елены.
– Слушаю.
Лицо женщины просияло.
– Спасибо, Крис.
Отключив телефон, Елена повернулась к Брайсону:
– Готово!
Крис Эджкомб вручил Елене стопку папок с красной каймой, распухших от распечаток.
– Дружище, когда код взломан – то он взломан. Пять скоростных лазерных принтеров уже дымятся, распечатывая это добро. Труднее всего оказалось подобрать способ транскрипции – чтобы превратить произнесенное слово в написанное, требуются огромные компьютерные мощности и масса времени, даже при наших процессорах. Но теперь мы близки к завершению. Я хотел было отсеять все лишнее, но потом решил, что сейчас любая ошибка может оказаться слишком значительной, и отступился. Лучше вы сами решите, что тут важно, а что нет.
– Спасибо, Крис, – поблагодарила его Елена, принимая папки и укладывая их на длинный стол. Они находились сейчас в конференц-зале, примыкающем к сверхмощному компьютерному центру.
– Я принесу вам кофе. Отчего-то мне кажется, что он вам не помешает.
Елена и Брайсон поделили груду распечаток между собой и зарылись в них. Самым ценным были расшифрованные телефонные разговоры между главными членами группы – в том числе и так называемые «телефонные совещания», общение с несколькими абонентами одновременно. Поскольку эти беседы велись по закрытым линиям, их участники изъяснялись откровенно. Впрочем, некоторые – самые осторожные, в число которых входили Арно и Пришников, – оставались осмотрительны даже здесь. Они говорили иносказательно, обиняками, так что понять их мог лишь тот, кто сам был в курсе дела. И тут умение Елены просчитывать речевые схемы, распознавать утаенное даже в обычной речи оказалось решающим. Она быстро разметила несколько транскриптов клейкими листками. А поскольку Брайсон лучше был знаком с участниками бесед и сопутствующими обстоятельствами, равно как и со спецификой определенных операций, он мог вылавливать из текстов различные ссылки и подтекст.
Вскоре после того, как была начата работа с распечатками, Брайсон заметил:
– Я бы сказал, что мы наконец-то получили доказательства. Нам не придется больше опираться на слухи. Вот тут видно, что Пришников действительно планировал вспышку сибирской язвы в Женеве – за три недели до того, как это произошло.
– Но представлением руководят не они – это совершенно ясно, – заметила Елена. – Они вынуждены считаться с другим человеком – точнее, даже с двумя. И, возможно, эти двое – американцы.
– И кто же это?
– Пока что они ни разу не назвали их по именам. Но вот здесь упоминается, что на Западном побережье сейчас такой-то час, так что один из них, возможно, проживает в Калифорнии или еще где-то на Тихоокеанском побережье США.
– А как насчет Лондона? Пока непонятно, кто играет роль кукловода там?
– Нет…
В комнате внезапно появился Крис Эджкомб; в руках он держал несколько листков
– А здесь все попросту обрывается, – сообщил Эджкомб. На лице его читалось неприкрытое волнение. – Это схема перемещения фондов Первого Вашингтонского банка, как входящих, так и исходящих. Думаю, это может вас заинтересовать.
Он вручил Елене листы, сплошь исписанные колонками цифр.
– Это тот самый Вашингтонский банк, услугами которого пользуется большинство членов конгресса, верно? – спросил Брайсон. – Тот самый банк, который ты подозревала в причастности к шантажу? Из которого утекали сведения о противниках договора?
– Да, – ответила Елена. – А это документы о передаче собственности.
Эджкомб кивнул.
– Циклы, периодичность… сомнений быть не может.
– В чем? – спросил Брайсон.
– Вот эта последовательность кодов санкционирования характерна для полностью поглощенной собственности. Вполне определенный след.
– И что это значит? – нетерпеливо спросил Брайсон.
– Что этот банк принадлежит другой, более крупной финансовой организации и находится под полным ее контролем.
– В этом нет ничего необычного, – заметил Брайсон.
– Но суть в том, что здесь преднамеренно все запутано. Настоящий владелец тщательно прячется.
– А есть возможность выяснить, кто этот таинственный владелец? – поинтересовался Брайсон.
Елена рассеянно кивнула, продолжая изучать цифры.
– Крис, вот здесь, в графе текущих расходов, стоит код американской ассоциации адвокатов. Ты не мог бы проследить путь перемещения и определить…
– Я иду на шаг впереди тебя, Елена, – сообщил Крис. – Это нью-йоркская фирма «Мередит Уотерман»…
– О боже! – вырвалось у Елены. – Это один из старейших и самых почтенных инвестиционных банков Уолл-стрит. Рядом с ними Морган Стэнли или братья Харриманы выглядят выскочками. Ничего не понимаю – зачем такому банку, как «Мередит Уотерман», шантажировать сенаторов и конгрессменов, добиваясь, чтобы те поддержали международный договор о наблюдении и безопасности?..
– Возможно, что «Мередит Уотерман» принадлежит какому-то частному лицу, – сказал Брайсон.
– Ну и что?
– А то, что в таком случае этот банк сам является холдинговой компанией; в некотором смысле слова – фасадом, вывеской. Другими словами, вполне возможно, что другая организация, или частное лицо, или группа лиц – скажем, группа «Прометей», – использует его, дабы замаскировать свои истинные владения. А значит, если найти способ заполучить список всех бывших и нынешних партнеров «Мередит Уотерман», а также, возможно, основных владельцев…
– С этим не будет никаких проблем, – сообщил Эджкомб. – Даже фирмы, находящиеся в частном владении, напрямую контролируются СЕК и ФДИС, и они обязаны заполнять множество документов – а мы вполне сможем до них добраться.
– Возможно, там найдется несколько имен, которые могут указать, кому принадлежит «Прометей», – сказал Брайсон.
Эджкомб кивнул и вышел из комнаты.
Вдруг Брайсону кое-что вспомнилось.
– Ричард Ланчестер был партнером «Мередит Уотерман».
– Что?
– До того, как покинуть Уолл-стрит и заняться общественной деятельностью, он был крупной фигурой в банковском деле. Этакий «золотой мальчик» «Мередит Уотерман». Именно там он и нажил свое состояние.
– Ланчестер? Но он… ты же говорил, что он отнесся к тебе с сочувствием, помог тебе.