Ультиматум Борна (др. перевод)
Шрифт:
Раздавались и другие голоса: «...Боже правый, говорите об этом потише? Мы можем лишиться туристов!..» – «Никогда не было ничего подобного – случайный инцидент, вероятно, связанный с наркотиками и каким-то другим островом!..» – «Совершенно согласен, друг! Слышал, что это был сумасшедший, накачанный наркотиками». – «...А мне говорили, что его вывезли в море на скоростном катере, который летел как ураган. Он сбежал!» – «...Потише, я же просил! Помните Виргинские острова? Массовое убийство в Фаунтенхеде? Им потребовались годы, чтобы восстановить репутацию. Лучше молчать!»
Звучал
– Боже правый! Кто-нибудь действительно был убит?
– Один человек: она как раз собиралась убить другого человека. – Она?! Боже, я больше ничего не хочу слышать об этом, пока все не закончится.
– Будет лучше, если вас не смогут заловить газетчики.
– Чертовски верная мысль. Я выйду в море на катере: после шторма хорошо ловится рыба.
– Превосходно, сэр. А я буду поддерживать с вами радиосвязь и информировать о развитии событий.
– Наверное, лучше не надо. Нас могут подслушать.
– Я всего лишь имел в виду, что сообщу, когда можно возвращаться, – в самый благоприятный момент, чтобы произвести наилучшее впечатление. Разумеется, вы руководили всем.
– Да, конечно, вы отличный человек. Генри!
– Благодарю вас, губернатор!
Было десять часов утра, когда они обнялись, но времени, чтобы поговорить, не было – всего лишь краткий миг радости от ощущения, что они вместе и в безопасности. Они еще сильнее чувствовали себя в безопасности оттого, что им были известны вещи, о которых не имел понятия Шакал, и это давало им огромное преимущество. Правда, это было только преимущество, отнюдь не гарантия: там, где был замешан Карлос, гарантий быть не могло. Поэтому и Джейсон, и Джон Сен-Жак были непреклонны: Мари и дети будут переброшены по воздуху на юг, на входивший в состав Гваделупы остров Бас-Тер. Они должны оставаться там вместе с величественной служанкой семейства Уэбб, миссис Купер, – все под надежной охраной, – пока им не разрешат вернуться на Монсеррат. Мари протестовала, но ее возражения были встречены холодным молчанием: ее муж четко и без эмоций отдал соответствующие приказы.
– Ты уезжаешь, потому что мне надо выполнить здесь работу. И не будем больше обсуждать эту тему.
– Снова как в Швейцарии... Опять Цюрих, разве не так, Джейсон?!
– Называй, как хочешь, – отпарировал Борн, погруженный в раздумья. Они втроем стояли у пирса, в конце которого (всего в нескольких ярдах от него) – на воде колыхались два гидроплана. Один из них доставил прямо на остров Спокойствия с Антигуа Джейсона, второй был заправлен и готов лететь на Гваделупу, – миссис Купер и дети уже сидели внутри. – Поторопись, Мари, – добавил Борн. – Мне надо обсудить кое-какие вещи с Джонни, а потом еще поджарить хорошенько двух этих старых мерзавцев.
– Они – не мерзавцы, Дэвид. Только благодаря им мы живы.
– А почему? Не потому ли, что они все провалили и вынуждены были переметнуться
– Это несправедливо.
– Это справедливо до тех пор, пока я не скажу наоборот, и они – мерзавцы до тех пор, пока не убедят меня в обратном. Ты не знаешь стариков Шакала, а я знаю. Они тебе что угодно наговорят, на все пойдут, солгут, хныкать будут, а стоит тебе только повернуться к ним спиной, они тут же тебе нож всадят. Он ими владеет – хозяин их тела, ума и того, что осталось от их души... Ладно, садись в самолет, – он ждет.
– Разве ты не повидаешься с детьми, не скажешь Джеми, что...
– Нет! У нас нет времени! Проводи ее, Джонни, мне надо осмотреть пляж.
– Здесь нет ни одного места, которое я сам не проверил, Дэвид, – почти с вызовом заметил Сен-Жак.
– Я потом скажу тебе, так это или нет, – резко ответил Борн, метнув сердитый взгляд, и направился по песку, добавив напоследок громко и не поворачиваясь к ним: – У меня к тебе есть десяток вопросов, и я до глубины души надеюсь, что ты сможешь на них ответить!
Сен-Жак напрягся, шагнул было вперед, но сестра остановила его.
– Не обращай внимания, братик, – сказала Мари, положив ладонь на его руку. – Он напуган.
– Он – что? Он всего лишь дрянной сукин сын, вот он кто!
– Да, я знаю.
Брат посмотрел на сестру и сказал:
– Это тот незнакомец, о котором вы говорили вчера в доме?
– Да, только теперь дело обстоит еще хуже. Поэтому-то он и напуган.
– Не понимаю.
– Он постарел, Джонни. Ему теперь уже пятьдесят, и он беспокоится, сможет ли он делать то, на что был способен раньше: во время войны, в Париже, в Гонконге. Все это сжирает его – он-то знает, что теперь должен быть лучше, чем когда-либо.
– Думаю, он сможет.
– Я знаю, что сможет, так как у него есть веская причина: когда-то у него были отняты жена и двое детей. Он едва помнит их, но они составляют самую суть его страданий. Так думает Мо Панов и я тоже... А теперь, годы спустя, угроза нависла над другой женой и двумя детьми. У него напряжен каждый нерв...
Внезапно с пляжа, с расстояния в триста футов, донесся разгневанный голос Борна, пробивавшийся сквозь бриз:
– Проклятие! Мари, я велел тебе поторопиться!.. А ты, мистер эксперт, вон там риф, а за ним что-то, напоминающее по цвету песчаную отмель! Ты это учел?!
– Не отвечай ему, Джонни. Мы с тобой идем к гидроплану.
– Песчаная отмель? О чем это он, черт подери?.. О Боже, понял!
– А я – нет, – сказала Мари, когда они быстро зашагали по пирсу.
– На восемьдесят процентов этот остров окружен рифами, а этот пляж – на девяносто пять. Они работают как волноломы, поэтому-то его и называют островом Спокойствия: здесь серфингом не займешься.
– Ну и что?
– Значит, кто-то, у кого есть акваланг, не станет рисковать врезаться в риф, а поплывет со стороны отмели. Понаблюдает за пляжем и охранниками, подберется поближе, когда никого не будет, а потом станет выжидать, находясь всего в нескольких футах от берега, пока не появится возможность снять часового. Я об этом даже не подумал.