Ультиматум
Шрифт:
— Господа, — начал генерал Зейдлиц, окинув взглядом всех собравшихся, — всем нам ясно, что в этот час начинается последняя фаза битвы, и мы с вами должны попытаться сделать все от нас зависящее. Еще лучше, еще усерднее, еще настойчивее! Я охотно выслушаю ваши предложения. Прошу вас!
Все прошли в большую комнату, которую использовали для совещаний. Вслед за ними в помещение вошел капитан лет тридцати и, оглядев офицеров, направился к генералу Зейдлицу.
— Капитан Вандаме, откомандирован в ваше распоряжение командованием Второго Украинского фронта. Из-за аварии несколько задержался…
Зейдлиц поздоровался с капитаном, которого знал лично. Вандаме одним из первых взялся за
На совещание немецких офицеров пришел и Тельген. Это было необходимо ему. Он оставил Фехнера и поспешил в штаб-квартиру немецкой делегации, чтобы ознакомить их с новыми текстами и указаниями.
Первое предложение сделал сам Зейдлиц, он сказал, что немедленно поедет на радиостанцию и выступит перед солдатами с речью о взятии Лисянки. Офицеры в своих выступлениях предлагали писать тексты листовок так, чтобы те оказывались более эффективными. А один из них даже предложил послать усиленную группу пропагандистов в котел к немецким командирам, в первую очередь к самому генералу Штеммерману.
— А почему именно только к командирам частей, которые находятся в котле? — спросил лейтенант Хахт. — Можно сбросить с самолета послание и для самого Манштейна: ведь все, что здесь происходит, решается в конечном счете в штабе группы войск.
Предложение Хахта поддержали многие, но без особого воодушевления.
— А я против этого предложения! — выкрикнул Тельген. — Время, когда стоило это сделать, уже прошло. Манштейн сейчас не сделает нужного нам шага.
— Почему же? — спросил Хахт, наморщив лоб.
— А потому, что он снял слишком много дивизий… Короче говоря, речь идет о его авторитете. В крайнем случае он выведет один полк.
— Мы не знаем, на что надеется Манштейн. Но может быть, он все же прислушается к нам и кое-что сделает?
— Манштейн не сделает ничего, — твердо заявил Тельген.
Спор начал принимать неприятный оборот, и генералу Зейдлицу пришлось попросить Тельгена выйти из помещения и подождать его указаний во дворе.
Капитан Вандаме сидел на табурете возле окошка, внимательно прислушиваясь к спору Хахта и Тельгена. Ничто не беспокоило его так, как отсутствие единства среди членов комитета. Ему не терпелось выступить, и он ждал удобного момента, чтобы вмешаться. Доктор-юрист, оберштурмфюрер службы безопасности, Адальберт Вандаме в плену был известен как капитан и снискал к себе доверие многих офицеров. В конце концов ему удалось с помощью Союза немецких офицеров попасть в Красногорск на радиостанцию «Свободная Германия». Он выступал по радио с многочисленными воззваниями, но ни разу не обратился к эсэсовцам, которые считали, что оберштурмфюрер выполняет какое-то секретное поручение и еще даст о себе знать. Однако Вандаме не собирался делать это по радио, поэтому он и решил попроситься в число пропагандистов, действующих на передовой. Он был послан в одну из частей 2-го Украинского фронта, а после прибытия немецкой делегации на фронт направлен в штаб 1-го Украинского фронта. Это перемещение не входило в его планы, и в душе он сильно злился: ведь все было готово к его возвращению на родину…
И вот сейчас, когда Хадерман согласился с предложением лейтенанта Хахта, Вандаме увидел и для себя благоприятную возможность.
«Лейтенант довольно наивен, — подумал Вандаме, — и это можно использовать». Предложение Хахта показалось ему стоящим, и он поддержал его, решив лететь вместе с лейтенантом. Полететь в Умань, где располагался штаб группы армий, было соблазнительно. Исходя из этого, Вандаме решил укрепить свои связи с членами делегации, и в первую очередь с Леверенцем.
Вскоре встреча закончилась. Для лейтенанта Хахта и сопровождающего его советского офицера была
Зейдлиц, записывавший во время совещания пароли для предстоящих радиопередач, спешно выехал на радиостанцию. Перед этим он отослал Леверенца на аэродром, а затем направил Вандаме с Тельгеном в штаб фронта.
Вандаме выслушал этот приказ, твердо сжав губы. Перспектива оказаться изолированным от центра его вовсе не устраивала.
В просторном крестьянском доме вновь установилась тишина. Все энергично принялись за свою работу. Майор Леверенц невольно обратил внимание на то, что офицер штаба фронта привел с собой какого-то немецкого обер-лейтенанта, и тут вспомнил, что Тельген сообщил ему о прибытии одного пленного офицера.
Леверенц предложил обер-лейтенанту Фехнеру сесть, затем поинтересовался, сколько лет обер-лейтенант служит в армии и какую последнюю должность занимал. Выслушав ответы, он рассказал о себе и задачах их делегации. Для себя он решил, что Фехнер — вполне симпатичный интеллигентный человек, не столько жестокий по характеру, сколько ожесточенный. Здесь Леверенц невольно вспомнил лейтенанта Вильфердинга, застрелившегося перед капитуляцией немецких войск в Сталинграде. Воспоминание о лейтенанте заставило Леверенца не спешить оказывать давление на пленного с наскоку.
Усталость после первого допроса, недоедание и подавленное общее состояние не позволяли Фехнеру обрести спокойствие.
— Скажите, господин майор, почему вы сотрудничаете с коммунистами? — резко спросил он. — Ведь вы же кадровый офицер!
— Сначала вы мне скажите, почему вы лично не отказались служить у нацистов?
— Потому что… сейчас идет война. Я полагал, что мне надлежит защищать свое отечество.
— Став живым свидетелем гибели шестой армии под Сталинградом, я понял, что нас предали. В течение многих лет нас вводили в заблуждение, а потом предали. Так же, как и вас, погнали на бойню. Ради каких угодно целей, только не ради интересов Германии. Как мы до этого дошли? Что будет с нами дальше? Эти вопросы я не раз задавал себе, находясь в лагере для военнопленных. Сначала я всего этого не понимал. Но после знакомства с некоторыми работами Ленина и Энгельса, долгих бесед с коммунистами я нашел ответ на эти вопросы.
— И обрели веру?
— Господин обер-лейтенант, вы, как мне кажется, далеко не поверхностный человек, — оживленно заметил Леверенц и подумал: «Он недоверчив, разочарован, но ищет правду». А вслух продолжал: — Подумайте хорошенько над тем, что происходит вокруг. Ведь кроме коммунистов на свете есть буржуазные ученые, некоммунисты, которые по-своему объясняют причину кризисов и войн. Или возьмем, к примеру, инфляцию, которую мне пришлось лично пережить, а что, спрашивается, прячется за ней? Вы пожимаете плечами, а коммунисты знают ее причины, они могут объяснить ее появление, подкрепив свою точку зрения множеством фактов, цифр и примеров. Нет, господин обер-лейтенант, все это гораздо сложнее и глубже, чем вопрос о вере или доверии.
Попросив извинения, Леверенц вышел, но скоро вернулся с тарелкой в руках, на которой лежали хлеб, сало и нож.
— Вы, видимо, проголодались, поешьте.
Дружеский тон майора понравился Фехнеру, и он решил поговорить с ним, выяснить кое-что для себя, узнать о деятельности Союза немецких офицеров, членом которого являлся Леверенц, расспросить его о войне и о нем самом.
Тем временем генерал Зейдлиц вернулся в здание. На своем столе он нашел записку, на которой было написано следующее: «Обер-лейтенант Торстен Фехнер, командир батареи штурмовых орудий. Поговорите с ним по просьбе майора Ахвледиани».