Улугбек

Голубев Глеб

Даже теперь - через пятьсот лет после Улугбека!
– на заре покорения человеком космического пространства, в Соединенных Штатах Америки насчитывается около тридцати тысяч практикующих «специалистов» астрологов. Они даже пытались провести в одном из штатов законопроект о том, чтобы их почтенное занятие официально приравняли к профессиям юристов, врачей, астрономов. Гороскопами и предсказаниями этих шарлатанов в США руководятся в своей работе и личной жизни не менее пяти миллионов американцев! За такое «вмешательство небес» одураченные выплачивают ловкачам из своих карманов кругленькую сумму в двести миллионов долларов каждый год.

На эти деньги можно было бы в течение целых двух лет кормить бесплатными завтраками всех американских школьников.

Главным в труде Улугбека являются, конечно, сами таблицы - бесконечные ряды цифр, обозначенных изящной вязью арабских букв, в самом деле напоминающие какую-то узорчатую драгоценную ткань, наложенную на уток строгих линий.

Тысяча восемнадцать звезд получили в этих таблицах свой точный адрес. Положение девятисот из них определено в Самаркандской обсерватории с наибольшей возможной точностью. Остальные звезды Улугбек сам проверить не смог или не успел. Их положение на небе определено путем расчетов с поправкой на время, прошедшее с момента наблюдений над ними других астрономов.

В этом величайшая ценность «Звездной книги» Улугбека: впервые через шестнадцать столетий после Гиппарха положение множества звезд было определено заново, на основе собственных наблюдений! Астрономы всех грядущих веков получили в свои руки как бы фотографию звездного неба, каким оно выглядело во времена Улугбека. Эта картина не может устареть и потерять своей величайшей ценности, сколько бы тысячелетий ни пронеслось над Землей. Наоборот, как мы еще увидим, ценность ее станет возрастать с каждым веком...

И великое счастье для науки, что так требователен к себе и предельно честен как ученый оказался Улугбек в своих наблюдениях! Вот он проверяет звездные каталоги своих предшественников:

«Мы вновь произвели наблюдения над уже определенными звездами, за исключением двадцати семи из них, которые невидимы на широте Самарканда, а именно: семь звезд из Алтаря, восемь - из Корабля, от тридцать шестой до сорок первой и от сорок четвертой до сорок пятой; одиннадцать - в Центавре, от двадцать седьмой до последней, и одной, десятой, - в созвездии Волка. Эти двадцать семь звезд мы взяли из трактата Абдурахмана Суфи с учетом разницы в эпохах. Кроме того, Абдурахман Суфи упоминает также о восьми звездах, места которых были указаны еще Птолемеем, но которые он сам, Абдурахман, не наблюдал. Эти звезды, несмотря на все наши тщательные поиски, нами не обнаружены; поэтому мы и не указываем их в нашем каталоге. Однако этими звездами являются четырнадцать звезд Возницы, одиннадцатая Волка и шесть в созвездии южной Рыбы...»

Тут все примечательно: и указание на то, что некоторые данные заимствованы и откуда именно, и объяснение причин этому, и необходимые поправки, без которых таблицы оказались бы неточны.

Теперь, когда у «нас есть громадные телескопы, когда мы научились не только видеть неимоверно далекие звезды, о которых и понятия не имел Улугбек, но и слушать чувствительными радиоприемниками голоса столь отдаленных и необычных светил, что и для нас они всегда остаются невидимыми, - теперь, конечно, можно найти в таблицах замечательного наблюдателя ошибки. Это вполне понятно и закономерно: ведь за пять прошедших столетий и само понятие точности весьма и весьма изменилось.

И когда мы вспомним об этом, точность его наблюдений станет поражать нас еще больше.

Вспомните только,

какими инструментами пользовался Улугбек. Они так примитивны, что только громадные размеры да скрупулезная тщательность обработки могли обеспечить нужную точность. Не забывайте, из чего они делались: камень, кирпичи, глина. По этому поводу один из историков науки остроумно заметил, что наблюдательная техника астрономии тех времен еще не вышла из своего «каменного века». Пройдет еще полтора с лишним столетия до той ночи, когда Галилео Галилей первый раз в истории человечества наведет на звезды примитивную зрительную трубу...

Вспомните, наконец, какими мерами длины пользовался Улугбек при изготовлении этих инструментов:

«Один газ равен ширине двадцати четырех пальцев, ширина одного пальца равна толщине шести зерен ячменя, а каждое зерно ячменя равно толщине семи волосков из хвоста лошади...»

Надо еще учесть, что во многих неточностях Улугбек попросту вовсе не повинен. Для простых писцов, совершенно не знакомых ни с астрономией, ни с математикой, таблицы оставались книгой за семью печатями. Переписывали они их по так называемому способу «абджад», при котором числовые величины, как уже говорилось, обозначали при помощи особого сочетания арабских букв. При этом достаточно только не в том месте, где надо, поставить точку или чуть-чуть потолще провести линию в какой-нибудь части буквы, как число получится совсем иное. Так, несомненно, и происходило не раз при переписке «Звездной книги».

Работа над ней явилась настоящим научным подвигом. Ей предшествовала постройка самой грандиозной в истории человечества обсерватории и тысячи наблюдений. Без этого она не могла бы возникнуть.

Непосредственно составлять таблицы Улугбек начал, видимо, в 1437 году: эта дата упоминается неоднократно, как исходная при вычислениях. А продолжал он работать над ними, все пополняя и уточняя их, до самого конца жизни. Ее оборвала только смерть.

Великих людей прошлого мы должны оценивать не по их заблуждениям и недостаткам, а прежде всего по тому, что нового принесли они человечеству.

Были попытки сделать Улугбека неким идеалистом-ученым, человеком не от мира сего. Некоторые его биографы даже изображали дело так, будто он с юных лет уже отвернулся от политики и житейских, земных забот и все свое время отдавал наукам. А основанное им медресе в весьма вольном переводе одного из исследователей даже превратилось в... гимназию, «устроенную по образцу александрийского музея»...

Зачем, как говаривал Пушкин, «закрашивать истину красками своего воображения»? Мы знаем, что Улугбек был в действительности совсем не таков. Он оставался всегда в душе внуком Тимура и, как дед, пытался вести несправедливые, захватнические войны. Не его заслуга, что это ему не всегда хорошо удавалось.

Вне своей научной деятельности он был обыкновенным феодальным правителем. Нет никаких данных о том, что за время его правления в Самарканде положение народных масс хоть сколько-нибудь заметно улучшилось. Только однажды, как мы знаем, он снизил налоги и повысил сборы тамги.

Он вел порой не очень чистые интриги, бывал резок, несправедлив, вероломен. Иногда он казнил невиновных и нажил себе немало недругов. Этим сумеют ловко воспользоваться его враги, чтобы в удобный момент нанести ему смертельный удар по древнему завету шариата: «Кто будет убит несправедливо, за того право мести мы предоставили родственнику его...»