Ульяна
Шрифт:
– Считаю до трёх! Ежели не уберeшься к чёртовой матери, зарублю! Раз!!
Голова упала на стол между рук, пальцы мертвеца схватили и бросили её к порогу, дверь со скрипом распахнулась, голова быстро выкатилась из комнаты.
– Два!! – отсчитал казак.
Из дома донеслось:
– Аркадий Иваныч, Христа ради обождите меня!!
В приоткрытую дверь
Аркадий Иваныч стоя на кровати в одних подштанниках с шашкой наизготовку, серьёзно спросил:
– Как это понимать?!
Фeкла повернулась к столу, быстро подошла к мужику без головы, обняла за плечи.
– Простите меня, Аркадий Иваныч, привыкла к нему такому и вас забыла упредить. Это муж мой убиенный, Архип. Тут он жил, сюда и вернулся после смерти. Погиб на войне. Отпевать-то ныне нельзя. Церковь закрыли, батюшек всех в Сибирь услали. Вот и живут теперь мёртвые рядом с живыми. Вы не подумайте плохого, в нашем селе у всех так, не токо у меня.
Женщина ласково похлопала по плечу безголового:
– Пойдeм Архипушка, пойдeм роднулька, пойдeм мой хороший.
Фeкла оставила лампу на столе и с безголовым направилась к двери:
– Спите спокойно, Аркадий Иваныч. Он безобидный.
Дверь за супругами закрылась.
Казак положил шашку рядом с постелью, посидел немного переваривая происшедшее, зевнул. Встал, прошлёпал босыми ногами в сторону стола, погасил лампу. Вернулся к постели, лёг, и, ворочаясь с боку на бок, кое-как, но всё-таки заснул.
Петух не горланил на ранней зорьке, а когда Аркадий Иваныч открыл глаза и с постели глянул в окно, этот удивительный факт ещё раз неприятно убедил его, что в селе чертовщина происходит.
На улице-то уж светлым-светло.
"Похороны на закате, безголовый мужик за столом, петушков нет, и, всё какое-то мрачное. Арестую бесноватую и немедля в центр! Подальше отседова."
Казак спрыгнул с кровати, привычно упал на пол, сделал полсотни
В комнате Фeклы на столе под рушником ожидает завтрак, пахнет вкусно. Аркадий Иваныч прошёл к рукомойнику, умылся, побрился, причесал волосы, глядя в зеркало улыбнулся, подкрутил усы.
"Хорош, чертяка."
Одемшись, уселся завтракать, прикинул план действий.
"Командировошные дадены, можно в лавку сходить, отовариться. Не сидеть же на шее хозяюшки да за ейный счeт столоваться. Опосля в коммуну, дале, арестую буйную. Остальное, после завиднеется."
Позавтракав, первым делом коня проведал, поздоровкались.
Фeклу за бельeм застал, уж сушить развешивает. Спросил, чего прикупить надобно, да, как и знал, «ничего, всe есть». Так и поверил, «всe есть», как же.
Уточнил направление и взял курс на продуктовую лавку.
Коня на постое оставил, впереди дорога дальняя, пущай отдыхает.
Село встретило тишиной и запустением. Ни детских голосов, ни собак, никого. Во окне одного из домов увидал пару испуганных глаз, и всё, опять тишина.
Лавка показалась чем-то вроде пряника посреди голого стола. Аркадий Иваныч взбодрился и направился к добротному дому с вывеской "ПРОДУКТЫ И РАЗНОЕ".
Дверь открыл с приятным звоном колокольчика и оказался в богатых нутрях. Стены справа увешаны разносортными тканями, разными часами, на полках сверкают сервизы. Слева показался продуктовый отдел с небольшой очередью.
На вошедшего казака обернулись двое: участковый и та красивая женщина с похорон, что управляла телегой с гробом.
– Здравствуйте, уважаемые.
– Аркадий Иваныч, здравствуйте.
Участковый козырнул рукой к фуражке.
Красивая женщина смотрит на казака как хозяйка на вещь и Аркадий Иваныч вгляделся в неe повнимательнее. Память у него фотографическая, но где он с ней встречался так и не приходит на ум.
Конец ознакомительного фрагмента.