Улыбка бога
Шрифт:
Александра торопливо кивнула. От мысли, что именно здесь был убит человек, ей стало нехорошо. Но она крепилась, старательно скрывая это.
Лямзин между тем методично обшаривал помещение. Он простучал стены, проверил коллекцию жуков и половицы паркета, осмотрел статуэтки. Маленький сейф в спальне тоже был пуст. К тому же его в свое время проверили первым, так что осмотр был скорее проформой. Александра в спальню заходить не решилась, только заглянула. Увидела кровать, ширму в японском стиле и старинный шкаф, весь в вензелях и завитушках. Но тут Лямзин сделал круглые глаза и жестом поторопил ее. Она незамедлительно подчинилась.
Эдик же ходил, всматриваясь, и даже, как показалось Александре, принюхиваясь, словно ищейка. Остановился напротив большой коллекции жуков, совершенно отвратительной на взгляд Александры, не выносившей никаких членистоногих, и с интересом на нее уставился.
– Вот это, – он указал на самый крупный экземпляр, – жук дровосек-титан. Самка. А рядом – тот, что чуть покороче и эже в ширину – ее самец. Кстати, по длине он, я думаю, будет сантиметров семнадцать. А его «жена» – все восемнадцать-девятнадцать. То есть эти экземпляры уникальные. Один такой может стоить от семисот долларов и выше. Хочешь потрогать?
– Фу. Я терпеть не могу жуков.
– Всех?
– Всех. Но в особенности – тараканов. Кстати, эти чем-то похожи на них, да к тому же они такие огромные и мерзкие, – она с отвращением поморщилась, – кошмарные твари. Мне кажется, ему палец дай, он его и откусит. Вон какие челюсти.
– Полагаешь? – с сомнением оглядел жуков Лямзин. – Нет, все-таки палец – это вряд ли. А вот карандаш – запросто перекусит.
– Спасибо, успокоил, – передернула плечами Александра.
Но Лямзин ее уже не слышал. Он внимательно вглядывался в коллекцию, рассматривая ее под разными углами. Поковырял защелку и изучил деревянную коробку со всех сторон. Потом повесил ее обратно на стену, открыл стеклянную крышку и почти уткнулся носом в самого крупного жука, находящегося в конце длинной шеренги.
– Так, так, так. Интересненько, – произнес он, берясь за хитиновый панцирь и пытаясь снять его.
Александра следила за его манипуляциями с напряженным вниманием. Не выдержав, она сказала:
– Ты его сейчас сломаешь, и покойный князь будет являться к тебе во сне.
– Исключено.
– Что именно?
– Явление Воронцовского. Думаю, он как человек, бывший при жизни не в ладах с законом, постарается со мной и на том свете не встречаться.
Лямзин вдруг что-то нажал, жук выехал вперед, и вместе с ним – узкий, как пенал, тайник. Он был не слишком велик – в точности величиной с дровосека-титана, но в нем великолепно поместился тот самый уникальный крест, который стоил больше пятнадцати миллионов долларов.
– Вот он, – удовлетворенно сказал Лямзин, взяв ювелирное изделие в руки. – Все, теперь можно облегченно выдохнуть и спокойно ждать.
– Чего ждать? – удивленно спросила Александра, вставая и беря крест в руки. – Боже мой, какая красота! Думаю, коллекционеры дадут за него хорошую цену – украшение уникально. Да, ты мне не ответил: ждем-то мы чего?
– Т-ш! – Лямзин приложил палец к губам и сделал страшные глаза. – Садись.
Он показал на стул, с которого только что встала Александра, и она испуганно плюхнулась обратно.
В замке заскрежетал ключ, и входная дверь открылась. Послышались шаги.
В комнату вошел высокий молодой человек, черноволосый и смуглый, дорого и со вкусом одетый. Он наткнулся на пристальный взгляд Лямзина и в нерешительности
– Проходите, что же вы стали, – подбодрил его подполковник. – Это я вам записку писал, можете не сомневаться.
– Вы Эдуард Петрович?
– Да. А что, не похож?
– Странные у вас методы, – недовольным тоном произнес мужчина. – Пишете туманные записки, присылаете в конверте ключи. Что это все значит?
Лямзин довольно рассмеялся:
– Однако вы здесь, значит, все было сделано правильно. – Он повернулся и сказал: – Познакомься, Александра, это твой брат, Андрей Савельев.
Девушка сидела ни жива ни мертва. Она с выражением искреннего изумления смотрела на молодого человека, а он впился взглядом в ее зрачки и не отводил глаз.
– ...и это он присылал тебе те цветы – розы и лилии, – выдержав паузу, продолжил Лямзин.
Она вскочила.
– Вы? Зачем! – слезы брызнули у нее из глаз. – Значит, и тот венок без подписи на кладбище – это тоже вы. Зачем вам понадобилось пугать меня? Что я вам сделала?!
Выражение лица Савельева стало насмешливо-жестким. Он сел, закинул ногу на ногу и, откинувшись в кресле, спокойно сказал:
– Лично вы – ничего. Простите, не хотел вас пугать. Ну, может быть, чуть-чуть. Не думал, что вы настолько чувствительная особа.
Он засмеялся.
– И все-таки объяснитесь, – лицо ее стало жестким. – Что значили те цветы? К чему столько трудов – три неясных поступка.
– Извольте, – похоже, ситуация забавляла Савельева, или он удачно справлялся с ролью. – Я родился в неполной семье, в отличие от вас. Меня воспитывала одна мать. Любящая, заботливая и очень любимая мною. Я так ее любил, что иногда думал – жизнь готов за нее отдать. И мне было невыносимо видеть, как она страдает. Иногда она сидела в своей комнате и, думая, что я уже сплю, перебирала какие-то письма, записки. А однажды я застал ее с обожанием глядящей на засушенные цветы. Несколько лилий и роз. На мой вопрос она ответила, что эти цветы – частица ее ушедшего счастья. Тогда я решил, что непременно прочитаю письма, которые она прятала от меня.
– Читать чужую переписку нехорошо, – покачал головой Лямзин.
– Обманывать женщин – тоже, – желчно усмехнулся Савельев. – Я все-таки вскрыл тайник и узнал имя того, кто причинил боль моей матери. Да, девушка, это был ваш отец. Вам повезло больше – вы родились в полной семье. Когда мать узнала, что беременна, мой отец, и он же – ваш, был от нее далеко. Она гордая женщина, не стала ничего ему сообщать. Время шло, и ничего не менялось. Позже появился отчим, который не любил меня, а только терпел. А она не любила его, но ради сына терпела. Матери казалось, что мне непременно нужно мужское присутствие в доме, чтобы вырасти настоящим мужчиной. Последней каплей стала сущая «мелочь». Как-то раз я увидел, как она, держа в руках засушенный букет, плачет над ним.
– И тогда вы задумали месть, – вставил подполковник.
Савельев бросил беглый взгляд на Лямзина.
– Да. Не буду отпираться, все так и было. Мать когда-то в разговоре упомянула имя Илья и сказала, что всему его научила. Я понял, что Захаров своей карьерой обязан ей. А несправедливость должна быть наказана.
– И вы что, решили убить моего отца? – Кулаки Александры сжались.
– Спокойно, девушка, – Савельев демонстративно отодвинулся. – Я всего лишь хотел разрушить его дело.