Улыбка Диллинджера. ФБР с Гувером и без него

Чернер Юрий

После перерыва Кауфман продолжал:

— Я приговариваю Мартина Собелла к тридцати годам каторжной тюрьмы. Хотя с моей стороны это может показаться излишним, я пользуюсь случаем заявить, что я — против любого помилования.

Этель и Юлиуса отвезли в расположенную тридцатью милями севернее их родного города тюрьму Синг-Синг. Там они сидели, отделенные друг от друга тридцатью метрами, в изолированных камерах смертников, рядом с помещением для казни на электрическом стуле.

За время процесса правая пресса добилась большого успеха в воздействии на умы многих людей. Но постепенно становилось известно, какие фальсификации привели к смертному приговору. В США было создано примерно 70 комитетов, которые требовали «справедливости в деле Розенбергов». В апелляционный суд было подано семь прошений, ходатайство о пересмотре дела было направлено в Верховный суд США, но все эти прошения и ходатайства

были отклонены. Два прошения о помиловании были направлены самому президенту. Альберт Эйнштейн посылал письма в Белый дом. Лауреат Нобелевской премии Гарольд О. Ури, один из ведущих ученых в области атомной энергии, участник Манхэттэнского проекта, выступал в «Нью-Йорк тайме» в защиту Этель и Юлиуса Розенберг и просил о личной встрече с министром юстиции и президентом США, но допущен к ним не был. В защиту несправедливо осужденных выступили даже два члена Верховного суда США. Тогда организаторы процесса объявили Этель и Юлиусу Розенберг, что смертный приговор будет отменен, если они признаются в «выдаче секрета атомной бомбы». Этель и Юлиус оказались стойкими до конца. Телефоны прямой связи с ФБР, установленные в камерах обоих смертников Синг-Синга, не зазвонили. 19 июня 1953 года Этель и Юлиус Розенберг погибли на электрическом стуле.

Через десять лет стали известны новые доказательства их невиновности. 6 февраля 1963 года Вашингтонский апелляционный суд констатировал, что Розенберги, будь они живы, имели бы право потребовать пересмотра дела.

Набросок схемы изготовления атомной бомбы, который Дэвид Грингласс якобы передал Юлиусу Розенбергу, был опубликован в американских газетах. Специалисты охарактеризовали его как «детские, не представляющие никакой ценности каракули». Вскоре после казни Розенбергов двум ведущим сотрудникам американской комиссии по атомной энергии, исполнительному секретарю доктору Лэппу и руководителю ведомства классификации доктору Беккерли, пришлось признать, что в научном плане совершенно невозможно выдать какие-либо атомные секреты, поскольку «атомные и водородные бомбы не могут быть выкрадены и переправлены в форме информации».

Клаус Фукс, несомненно виновный, и не скрывавший своей вины физик, чья информация действительно имела большую ценность для облегчения работ над созданием советской атомной бомбы, был выпущен из заключения на девятом году, в 1960. Он выехал в ГДР, стал членом СЕПГ, продолжал научную деятельность и мирно почил в 1988 году.

Гарри Гоулд провел в тюрьме половину своего тридцатилетнего срока, вернулся в Филадельфию и умер в 1972 году.

Долгое время не смолкали требования освободить Мартина Собелла. Наконец в 1971 году для него все же раскрылись двери каторжной тюрьмы, хотя представленные в суде доказательства его виновности были с самого начала сомнительны и неоднократно подвергались жесточайшей критике.

Дэвид Грингласс за «добросовестное сотрудничество» получил вместо смертного приговора пятнадцать лет, из которых отсидел менее десяти и доныне живет под чужим именем. Рут вообще избежала какого-либо судебного преследования.

14 мая 1974 года агентство АДН сообщало из Вашингтона: «Юристы США изучают судебное убийство Розенбергов. Комитет видных американских юристов, образованный в Нью-Йорке, намерен проанализировать обстоятельства судебного убийства супругов Розенберг. На основании многочисленных документов юристы пришли к выводу, что обвинение против них было сфабриковано; теперь имеются неопровержимые доказательства их невиновности. Этель и Юлиус Розенберг были в марте 1951 года приговорены к смертной казни за мнимый атомный шпионаж в пользу Советского Союза».

Еще несколькими десятилетиями спустя один из видных советских разведчиков поделился своими воспоминаниями об «атомном шпионаже». По его словам и по процитированным им высказыванием московского супершпиона Рудольфа Абеля, заслуги в создании советской атомной бомбы надо разделить наполовину между учеными из группы Курчатова и разведчиками. О «технологии» выведывания американских секретов и способах их передачи в СССР, естественно, тогда еще ничего не было сказано; какая-то особая роль супругов Розенбергов в этом не акцентируется. Ничего «такого» они и не совершали. Гораздо существеннее была информация Клауса Фукса, но и в ней, по сведениям старых советских разведчиков, не было ни полноты, ни подробности.

Но подумаем вот о чем: а была ли в подробностях такая острая, «стратегическая» потребность? Собственная научно-технологическая база в СССР и уровень ученых, которые были приставлены к ядерному проекту, не столь существенно уступали американским. И они знали главное: что атомная бомба создана, что в ее теоретической основе — те же разработки

довоенного периода, в создании которых они сами принимали участие. Разведданные сыграли существенную роль в выборе технических и технологических решений, в конечном счете — в сокращении времени и усилий, которые потребовались для создания бомбы.

…Полтора года спустя после казни Розенбергов эра маккартизма в США официально подошла к концу. В поисках скрытых врагов сенатор от Висконсина перешел все границы допустимого и стал косвенно подозревать в распространении «коммунистической заразы» даже… самих президентов Трумэна и Эйзенхауэра, вооруженные силы страны и сенат, вопя о «коммунистическом влиянии в армии и правительстве». 2 декабря 1954 года сенат 67 голосами против 22 выразил Маккарти недоверие, чем и закончилась судьба этого «охотника за ведьмами». Но дух его продолжал еще долго жить в иной форме. Практика проведения ФБР «фрэйм ап» отнюдь не умерла. Кроме того, ФБР стало действовать и на новых «фронтах» — не только против коммунизма, но и против негритянского радикализма; затем пришло время и мусульманского радикализма, хотя пока что трудно сказать, чего в той борьбе больше — успехов или тяжких жертв. Умеренные оптимисты, к которым относит себя автор, полагают, что все-таки успехов больше, что наверняка уже предотвращены трагедии пострашнее «11 сентября», но что о победе говорить сейчас недопустимо рано. Впрочем, к этой теме мы еще вернемся.

…За доктриной Трумэна последовала «политика отбрасывания», провозглашенная тогдашним государственным секретарем Джоном Фостером Даллесом. Но и эта стратегия, имевшая своей целью «отбрасывание социализма», не привела к реальным успехам. Более того, именно в годы ее «действия» произошли несколько весьма болезненных для американской политики явлений. Прежде всего это — переворот на Кубе. Как было принято писать в прокоммунистической прессе, «с победой кубинской революции впервые в истории был совершен прорыв к социализму и в Западном полушарии». Затем произошли целый ряд «левых» переворотов в странах Ближнего Востока и Африки. Антиамериканизм в той или иной форме стал доминирующим в политике нескольких десятков стран — и это со всей очевидностью свидетельствовало, что политическая доктрина США требует изменения.

Контрразведывательная программа

Вскоре после завершения процесса над «атомными шпионами», ФБР, с учетом достижений и ошибок, разработало специальную программу «Коителпро» (контрразведывательная программа). Опорой ее в начальный период (1956 —1961 годы) стала работа против Коммунистической партии США. Программа предусматривала внедрение секретных агентов в организацию, систематическую слежку за активистами (особенно тщательно отрабатывались «внешние контакты»), практику прослушивания телефонных разговоров, перлюстрацию переписки и внезапные обыски (как правило, тайные и незаконные) в офисах и на конспиративных квартирах. Тщательно отслеживалось движение денежных средств, пока, в конце концов, оно не было практически полностью взято под контроль. Режим «просвечивания» дополнялся целенаправленными утечками информации в СМИ, пропагандистскими и силовыми кампаниями — так что реальное влияние КПА в стране неуклонно снижалось.

Наряду с этим уже с первых лет действия «Коителпро» объекты пристального внимания контрразведки значительно расширились. Считается, что Гувер прежде всего был антикоммунистом, затем расистом и антисемитом. Формально можно сказать, что это нашло отражение в программе контрразведки: всесторонняя разработка велась также негритянских, пуэрториканских и, в известной мере, индейских националистических, а особенно радикальных группировок и организаций. Предметом внимания было и Еврейское культурное общество и, в последующие годы, радикальная «Лига защиты евреев». Если в ЦРУ гласно или негласно происходило партнерство с израильскими спецслужбами и организациями типа «Лакам», чья деятельность всегда была близка к промышленному шпионажу, то ФБР не проводило особых различий между флагами, под которыми происходил шпионаж. Но кроме этих, «ожидаемых» направлений, ФБР активно «работало» против ку-клукс-клана — а это организация, которая ну никак не вписывается в «триаду Гувера», и с несомненной прозорливостью — против религиозносектантских организаций. К сожалению, как стало ясно к концу века, работа оказалась недостаточной. Хотя ежегодно в рамках «Коителпро» осуществлялось около ста тайных операций, в разработке за три десятилетия находилось около 750 тысяч человек, а общее число досье превысило шесть миллионов, оградить американское общество не только от потенциально опасных «Свидетелей Иеговы», но и конкретно опасных сект типа «Ветви Давидовой», ФБР не удалось.