Улыбка химеры
Шрифт:
Колосов посмотрел на приятеля: надо же, осуждает. А сам-то...
— Его Игорем звали? — спросил он. — А откуда он тогда ехал, не знаешь? Из казино?
— Нет, из Ильинского, видимо, из дома. Точно неизвестно. Ехал в Москву, только вот дальше второго фонарного столба не добрался. Ну ладно, спасибо, Никита, вон он — пятый дом, — Биндюжный указал на пятиэтажку в конце главной и единственной улицы поселка. — Щас с бабкой тетеринской покалякаю и домой махну. Ну, а тебе приятного вечера и колоду козырей. Завтра звякни, если что будет по нашей теме.
Колосов обещал позвонить, еще не зная, что Иван Биндюжный — ясновидец.
По дороге в казино он думал про мост и про это... что-то чудное, что там было или пригрезилось. Нет,
Никита свернул на расчищенную освещенную сосновую аллею. По ней двигался нескончаемый поток машин. Он пристроился в хвост серебристому красавцу «Даймлеру».
На мраморных ступенях казино в специальных стальных подставках горели толстые восковые напольные свечи. А во дворе, полном машин, — вместе с новым незнакомым швейцаром гостей встречал оркестр народных инструментов и горластый хор. И разбитные ряженые скоморохи и стрельцы поздравляли каждого нового посетителя со Святками и желали счастья, здоровья и большого везения, как в этом, так и во все последующие святочные вечера.
Глава 17
«ПЬЯНЫЕ ШАШКИ»
Глеб Арнольдович Китаев был категорически против всех этих легкомысленных святочных увеселений. В конце концов, вся организация праздника и отбор и приглашение артистов, музыкантов и хор ложились на его плечи, а у него и своих обязанностей хватало. Эта ненужная суматоха, по мнению Китаева, только отвлекала посетителей от главной цели. А уж затея с «пьяными шашками» в зале ресторана и совсем отдавала каким-то ярмарочным балаганом.
Но он ничего не мог поделать. Жанна Марковна настояла, чтобы в «Красном маке» праздновались Святки: солидная публика, мол, любит родной национальный колорит, а оркестр народных инструментов и хор, распугивающие ночную темноту звуками удалой «Калинки», «Из-за острова на стрежень» и «На муромской дорожке», еще никому никогда не мешали. Жанна Марковна всегда брала верх в их спорах в кабинете Салютова. И у нее вечно возникали разные идеи по, как она выражалась, «индивидуализации имиджа заведения». «Пьяные шашки — традиционная русская святочная забава» были ее самым свежим открытием.
Китаев спорил до хрипоты, Жанна Марковна стояла на своем. Салютов, как всегда, невозмутимо слушал их пререкания, а потом заявил, что Жанна, пожалуй, права и стоит последовать ее совету немного развлечь гостей. С условием — тут он усмехнулся, — что в следующий раз она не предложит в качестве очередной забавы посетителей «княжеские тараканьи бега по вторникам, четвергам и пятницам».
Жанна Марковна пользовалась безоговорочным доверием и уважением Салютова. Китаев отлично это знал. Знал и причину того, что пит-босс игорного зала является фактически левой рукой владельца «Красного мака» в то время, когда он, Глеб Китаев, исполняет функции руки правой. Что ж, старая любовь, видно, не ржавеет. По сплетням, циркулирующим по казино, Китаев знал, что Салютов и его бессменный пит-босс когда-то были крепко дружны и даже более того. Поговаривали, что их роман начался еще при жизни жены Салютова. А после ее смерти он чуть было не женился на энергичной и привлекательной Жанне Марковне, да вот, говорят, мысль о сыновьях удержала...
Да, старая любовь не забывается. А когда мужчине глубоко за пятьдесят, а женщине слегка за сорок, все прежние размолвки молодости представляются совершеннейшей чепухой.
Глеб Китаев все эти дни внимательно присматривался к Жанне Марковне. В конце концов с ней следовало переговорить о том странном заявлении
Китаев сам намеревался потолковать с Жанной о том вечере 5 января, однако... Однако отчего-то до сих пор не решился. Что-то в облике и в поведении Жанны Марковны удерживало его от прямых вопросов. Что-то такое, чего в этой женщине он, пожалуй, прежде и не замечал. Китаев не мог точно сказать, что именно изменилось в Жанне Марковне, которую он знал много лет и всегда считал «железной бабой, которой палец в рот не клади». Но все же перемены были налицо. И именно поэтому осторожный шеф службы безопасности «Красного мака» решил пока повременить с прямыми вопросами и сначала понаблюдать за пит-боссом игорного дома.
Правда, наблюдать за кем-то в этой толчее и суматохе было просто невозможно!
Оркестр народных инструментов и осипший на морозе хор наяривали у подъезда «Эй, баргузин, пошевеливай вал...». А в вестибюле у фонтана-Фортуны румяный нарядный распорядитель в смокинге, бабочке и с микрофоном радостно и громко предлагал гостям казино посетить ресторан, где в это самое время «начинается единственный в мире зимний международный турнир по „пьяным шашкам“!». Половина ресторана была оборудована под импровизированный шашечный клуб: на столах, уставленных острыми пряными закусками, располагались шашечные доски. А на них вместо шашек стояли маленькие рюмки с красным и белым вином и водкой. Игра велась в «поддавки». Победа достигалась тем, что каждый из играющих старался как можно скорее поддаться сопернику: каждая «съеденная» шашка выпивалась, и победителем оказывался тот, кто быстрее сдавал свои шашки противнику и в результате пил меньше. Игра шла весьма азартно, нагрузившиеся за партию проигравшие выбывали, а победители садились играть по второму, третьему, пятому кругу до определения абсолютного чемпиона.
И в результате, как, мрачно и предполагал Китаев, основная публика толпилась именно в ресторане, а не возле игорных столов, от души веселясь и одновременно основательно подкрепляясь спиртным и закусками с богато сервированного шведского стола...
Но к девяти вечера положение начало несколько выправляться. Прибыли долгожданные солидные клиенты, сделавшие предварительный заказ на крупную игру. Китаев вместе с швейцаром и охранниками встречал их на крыльце. А в Большом зале их встретил сам Салютов. Клиенты были давние: нерчинский губернатор, его младший брат — губернатор Охломского округа, их старый партнер по игре — «хлопковый король» Султанкул Мамедов из сопредельной среднеазиатской независимой республики, председатель совета директоров компании «Востокэнерго» господин Загоруйко и председатель парламентского собрания уссурийско-таежного края «кедровый олигарх» Приамурья господин Сидоров. Гости, как люди серьезные и уважаемые, такими глупостями, как «поддавки» с выпивкой и даровым шведским столом, не интересовались и сразу же проследовали в игорный зал, где все уже было готово.
Последним на серебристом «Даймлере» вместе с охраной приехал Керим Балиев, и Китаев тут же велел своим людям отыскать среди гостей Витаса Таураге и сообщить, что он срочно нужен. Керим Балиев — двадцативосьмилетний сын и единственный наследник преуспевающего нефтепромышленника из Казани — являлся одним из самых ценных приобретений «Красного мака» за последний год. Вырываясь в Москву из-под гнета сурового отца-консерватора, желавшего воспитать сына правоверным мусульманином, Балиев в столице крутил отдых на полную катушку: пять клубов за ночь от «Амазонии» до «Цеппелина» было для него совсем не пределом.