Улыбка и слезы Палечка
Шрифт:
Король не был счастлив у себя дома и потому часто уезжал. Жил в Подебрадах и Польне, крепости, унаследованной им от пана Пташека и последние годы ему очень полюбившейся. Ян ездил туда с ним, независимо от того, просил его об этом король или не выражал своей просьбы словами. Но особенно много беседовать с Иржиком Яну не приходилось. Король был молчалив за столом, а на военный совет Яна не брал. Среди всех своих полководцев он больше всего ценил пана Зденека Костку, но были там и новые военачальники, которые, казалось, восстановят славу чешского оружия.
Только раз решился Ян заговорить с королем о войне, заметив, что Матиаш ведет ее более разумно, перенося бои на чужую землю, тогда как
— Оборона — святое слово, — сказал Ян, — но нападение надо отражать на территории нападающего.
Король нахмурился и устремил взгляд в окно. Это он делал за последнее время всякий раз, как не хотел говорить. Вперится в какое-нибудь дерево или домок вдали — и конец рассуждениям, вопросам, ответам.
Но Ян отважился на дальнейшее.
— Брат-король, — продолжал он, — таким образом действий ты становишься похож на наших братьев. Они доходят до того, что отвергают даже оборону, считая ее грехом. Хотел бы я знать, как тогда жить в этом мире, который весь щетинится копьями и мечами.
Иржик не любил, когда упоминали братьев. Он поглядел на Яна и сказал:
— Поучает меня магистр Ян Рокицана, поучают его магистрики с церковных кафедр. Поучает пани королева, поучают военачальники. Теперь вот поучает мой Ян. Не знаю, то ли вы хотите, чтобы я совсем совершенством сделался, то ли считаете, что я поглупел, с тех пор как стал королем.
Он встал и вышел из залы. Велел подать коня и поехал один в поле. Это он теперь часто делал. Лекари велели ему подвергать свое тучное тело тряске, пуская коня рысью, чтобы печень, которая у него побаливала, снова приобрела прежние размеры. И ноги у Иржика теперь часто отекали, и отек не проходил, как бывало прежде, после иных снадобий, которые он насильно, с отвращением пил.
По ночам он долго сидел один или со своим звездочетом. Гершика нельзя было поселить в Краловом дворе, чтобы не возбуждать нареканий. Он жил в доме, который Иржик купил для него недалеко от Тына, приказав выстроить ему там на крыше довольно высокую башню, откуда тот, по его словам, наблюдал звезды.
Гершик был теперь ежедневным гостем у Иржика, если король находился в Праге, у себя в Краловом дворе. Но он ездил с ним или вслед за ним и в Подебрады и в Польну. Иржи не терял веры в свою счастливую звезду, даже падая под ударами судьбы. Прямо удивительно, как он после каждого удара быстро приходил в себя и тотчас же на месте разрушенных надежд искусно, мастерски строил новые.
Может быть, именно в Гершиковых звездах заключалась сила короля Иржика в те дни, напоминающие крестный путь на Голгофу.
С женой, правда, не было разногласий, но не видел в ней Иржик и того восхищения, в лучах которого так любил греться. Йоганкины глаза уж не следили за всеми выражениями его лица, уши ее не ласкал каждый звук его речи. Иржи это чувствовал и грустил. О дочерях он не любил говорить. Знал, что распорядился их судьбой по-королевски, и они покорно отправились на чужбину оберегать покой короля и королевства. Об умершей Катержине упорно молчал. Но о Здене говорил с Яном часто. Рыцарь ни разу не упомянул о ее отчаянной поездке в Страж.
Старший сын Иржика, пан Бочек из Подебрад, не сделался имперским князем. Он очень скоро уехал в королевское имение и жил там так, что о нем ничего не было слышно. Но Иржи знал, что в имении у него скрываются братья и что это известно и пани Йоганке и архиепископу. Он ничего не говорил о Бочеке, но понимал, что в его лице имеет противника хоть и не воинственного, но твердого. Литице, где жил Бочек, было гнездом еретиков.
Индржиху и Викторину Иржи доверил командование войсками. Индржих был осмотрителен, но честолюбив. Викторин — храбр, но никогда не взвешивал заранее последствия
А о самом младшем и говорить нечего. Таких в подебрадском роду никто не знал, начиная с самых древних свидетелей и летописцев!
Так сложилась жизнь Иржика — отца семейства.
Жизнь его как государя была не более счастлива.
Правда, Матиаш после боев за Тшебич решил отдохнуть, так же как отдыхал со своим земским ополчением и Иржик. Но это не означало конец войны. Мятежные моравские паны и Матиашовы отряды обложили Угерско-Градиште, Градиште у Оломоуца и Шпильберк над Брно — последние местечки, остававшиеся верными Иржику. В Чехии сыграли предательскую и коварную роль Рожмберки. Ян из Рожмберка [219] , сняв, как перчатки, честь и верность, обещанную королю и сейму, перешел на сторону врага. Тем самым Иржи потерял город Будейовице и все местечки, города и крепости к югу от Табора, находившиеся во владении рожмберкского рода.
219
Ян из Рожмберка (ум. 1472) — третий сын Олдржиха из Рожмберка, верховный гетман Силезии, в 1457 г. унаследовал огромные отцовские владения; первоначально поддерживал Подебрада; в 1465 г. вступил в Зеленогорскую конфедерацию, но вскоре порвал с ней; в 1466–1467 гг. выступал на стороне чешского короля; 9 октября 1467 г. заключил перемирие с Зеленогорской конфедерацией и с августа 1468 г. перешел на сторону Матиаша Гуниади.
1468 год — в особенности время жатвы — был для Иржика временем страха и печали. Молнии ударяли в старую суковатую липу, срывал с нее ветви.
Не разъезжали больше Иржиковы ополченцы по Силезии и Лужицам, искореняя и круша всякое сопротивление. Преемник толстого епископа Йошта, бывший легат и теперешний епископ вратиславский Рудольф не размышлял над вопросом, не лучше ли будет с Иржиком помириться. Могучий Франкенштейн, откуда, бывало, лучами разлеталась во все стороны грозная Иржикова конница, пал во время сбора винограда, а перед этим в августе, в пору жатвы, сложило оружие оломоуцкое Градиште. Штернберковцы овладели любимой Иржиковой Польной!
Под Градиштем был убит верный Зденек Костка. Пан канцлер Рабштейн [220] перестал быть Иржиковым другом.
— Я ему верил, — сказал Иржик, — и верю теперь. Это его несчастье, что он от меня отступился, а никак не мое!
Ян, слышавший это суждение, обращенное к гневной и жаждущей мести королеве, заметил:
— Брат-король, ты приобрел такие добродетели, что мог бы податься к пикартам!
Иржи не разгневался, даже засмеялся.
Имел мужество засмеяться! Откуда он брал веру? Только от звезд? Нет.
220
Имеется в виду Ян-младший из Рабштейна, который в 1468 г., после своего возвращения из Рима, начал склоняться на сторону Матиаша Гуниади и впоследствии жил при его дворе.