Улыбка и слезы Палечка
Шрифт:
— Roma locuta, causa finita! [73]
И пригласил его на ужин.
Давно рыцарь Ян не ел так много, так вкусно и так долго, как в Пассау, у епископа Удальриха. С ним сидел секретарь епископа Эмеран, и обе духовные особы состязались в любезности. Под конец было много смеха, так как вино сняло узду церемонности. И Ян, вперив свои разноцветные глаза в правителя канцелярии, шепнул его преосвященству, что он, Ян, может сейчас же усыпить и в любой момент опять разбудить его. Епископ кивнул.
73
Рим
Ян не сводил с развеселившегося отца Эмерана глаз. Тот мало-помалу приобрел важный вид, сожмурил веки и вскоре задремал сидя, с пустым бокалом в руке.
Епископ с удивлением глядел на гостя и спящего правителя канцелярии. Потом, испуганно взяв Яна за руку, промолвил:
— Не умрет он от твоего взгляда, чех?
— Ни в коем случае, — ответил Ян. — Встанет и выйдет на лестницу. Спустится на три ступени, потом воротится сюда, к столу, и проснется.
— Сделай так, друг мой! Но это не дьявольские чары?
— Как же может дьявол войти к вам в дом, ваше преосвященство?
Тут отец Эмеран поднялся, поставил бокал на стол и вышел из комнаты. Он прошел по коридору, и епископ с Яном следовали за ним. Спящий подошел прямо к деревянной лестнице, сделал три шага вниз, потом, спокойно повернувшись, возвратился в гостиную. Взял там в руки бокал, поднес его к губам, но, обнаружив, что он пуст, открыл глаза и улыбнулся обоим своим сотрапезникам.
Ян вместе с отцом Эмераном, который так и не узнал о том, что спал, оставался за столом у епископа до утра. Епископ Удальрих все время старался узнать, не является ли Ян союзником дьявола, христианин ли он, в порядке ли у него обе ноги и нет ли на правой раздвоенного копыта. Ян только улыбался, пил вино, шутил и убеждал епископа на прекраснейшем латинском языке, что он — ученый и благородный христианский рыцарь, только и всего.
— А на женщин твои чары тоже действуют? — спросил епископ Удальрих уже на рассвете.
— На женщин еще больше, чем на мужчин! — ответил Ян и предложил епископу свои услуги, если тот пожелает усыпить какую-нибудь слишком говорливую старушку.
— Речь не о старушке, а о прекраснейшей женщине под солнцем. И не о том, чтобы усыплять. Она сама прекрасно засыпает. И в эту минуту становится такая милая, — ну как маленький ребеночек. Но я хотел бы освободить ее от злых чар, во власть которых она попала.
— Попробую, ваше преосвященство…
— Ты получишь столько даров, что твой конь не увезет.
— Не забудьте, ваше преосвященство, что у меня два коня: мой и слуги моего Матея Брадыржа.
— Получишь столько, что и два не увезут! — воскликнул епископ и в знак торжественного обещания протянул Палечку руку. Она была потная от волнения.
На другой день Ян был приглашен к девице Лизе. Дом, окруженный садами, находился у подошвы горы святого Георга. Яну, который явился в сопровождении своего слуги Матея, открыла старуха. Ведя гостя на второй этаж, она таинственно сообщила, что его преосвященство уже
В Лизиной комнате Ян увидел епископа в обществе красивой молодой девушки.
— Благодарю за приглашение, — сказал Ян. — Чтобы хоть немного отблагодарить, я привел своего слугу Матея, который будет прислуживать за столом.
Матей вежливо поклонился. Теперь это был человек с приятным лицом и широкой, добродушной улыбкой, показывавшей, что у него нет одного переднего зуба: Матей потерял его на балтийском побережье.
— Лиза от всей души приветствует твое предложение, рыцарь! — сказал епископ.
Девушка с улыбкой кивнула рыцарю и слуге. Матей ушел и вернулся с миской горячего супа. Старуха только ковыляла за ним, благодаря за помощь. После этого занялись едой; ели с удовольствием, долго и много. Еппскоп был в веселом настроении. Он сидел возле Лизы, ел, пил, гладил ее по плечам и по спине, навивал себе на палец золотые колечки ее волос и говорил всякий вздор, как человек, обуреваемый страстью. Палечек, пируя, ждал, что будет дальше.
Мгновение близилось.
— Знаешь, — капризно обратилась Лиза к епископу, — я позвала еще Арно. Понимаете, рыцарь, это капитан пассауского войска, слуга и верный воин его преосвященства. Мне любопытно, как он вам понравится. Он уроженец гор. Молодой, высокий, худощавый. И потом у него преогромная борода и усы, каких нету ни у кого на свете. И борода и усы — цвета вороньего крыла. С голубым отливом, как и его черные глаза…
— Ты правильно сделала, что позвала человека, который тебе приятен. Нас тебе мало, — промолвил епископ, бледнея.
— Что ты опять ворчишь? — сказала Лиза и, закрыв ему рот рукой, села к нему на колени.
Но епископ молча глядел куда-то в глубь себя и перестал пить. Благочестивые глаза его обесцветились, как и лицо, красивые руки, которые так сладко благословляли и ласкали, опустились, словно два сломанных сука, вся внушительная фигура его обмякла. Он вдруг преобразился в старичка, совершенно утратившего силу мышц и воли.
Но тут вошел капитан Арно. Он звонко захохотал, поклонился Лизе и епископу, похлопал старую служанку и Матея по спине, сел за стол и опрокинул в себя стакан вина. Потом крикнул, что страшно хочет есть. Ему принесли мяса, которое он проглотил с волчьим аппетитом. Наевшись, он, не обращая внимания на молчаливость епископа, принялся громко расхваливать Лизины прелести, причем то и дело брал ее за подбородок. Лиза, которая уже спрыгнула с епископских колен, подсаживалась все ближе к капитану, и с этого мгновенья все пиршество свелось к беззастенчивой любовной беседе между Арно и Лизой.
Тут уж рассердился не только епископ, но и Ян. Он стал думать, как бы разозлить Арно и потешить ревность епископа. До поры до времени оба молчали. Наконец Лиза промолвила:
— Ну, не говорила ли я вам, какая у капитана красивая борода? Даже при свечах отливает голубым. Готова побиться об заклад, что вы никогда еще не видели такой красивой бороды.
Она встала и начала обеими руками расчесывать капитанову бороду. Арно замурлыкал, как кот. Епископ тоже встал и в негодовании принялся ходить по комнате.