Улыбка Лизы. Книга 1
Шрифт:
– Такси! Такси!
– Такси надо? Недорого.
– Куда едем, шеф? – Коренастый крепыш в чёрной косухе, не дожидаясь ответа, подхватывает чемодан Пола.
– Внуково. Сколько?
– Не вертану. – Сверкнув золотой фиксой, таксист забрасывает чемодан из телячьей кожи с латунными застёжками в замусоренный багажник изрядно подержанного «Фольксвагена». Пол оглядывается по сторонам – другие не лучше. Не желая попусту терять время, садится в замызганный салон. Широкий блин крупно-клетчатого кепи водителя покачивается перед ним – в такт шансону из динамика: «…а белый лебедь на пруду качает павшую звезду, на том пруду…».
Он вспоминает гладко выбритые лица таксистов в июле восьмидесятого. Гостей столицы развозили тогда на глянцево-сияющих (будто только что с конвейера) машинах, а немыслимо-элегантные водители – в белоснежных сорочках и чёрных костюмах – все как один изъяснялись на хорошем
– Прибалт? – непринуждённо заводит разговор водитель, лавируя между выбоинами в асфальте, и лихо выруливает на центральную магистраль.
– Нет, из Америка, – говорит Пол, путаясь в падежах, и жалеет о сказанном, вспомнив, что не договорился о цене.
– К нам впервые? Или бывал? – допытывается водитель.
– Бывал, – отвечает он, переводя разговор, – а эти женщины в аэропорту, с такими большими сумками… Что они везут?
– A-а, челноки… Да разное везут. Шмотьё из Турции больше. Шубы из Греции. Из Италии обувь. Бизнес, – добавляет он уважительно, – сейчас все крутятся…
– Но это тяжёлый бизнес для женщины.
– А русские бабы семижильные, не слыхал? И коней остановят, и в избу войдут… – хохочет таксист.
Пол на секунду представляет Лизу в толпе неухоженных вокзальных бизнесвумен и морщится. Ржавой иглой шевелится в душе вина. Он думает, не важно, простит она его или нет, но он должен всё объяснить и избавиться от тягостного чувства, что не поддаётся разумным доводам, которое он считает виной. Иногда, правда, спрашивает сам себя – так ли ему было хорошо с ней? Воспоминания порой бывают лучше действительности.
Едва проклюнувшаяся зелень и набухшие цветом сиреневые деревья по обочинам радуют глаз. За грязными стёклами «Фольксвагена» пестрит рекламными щитами шумный город. Пол опускает стекло – кондиционера, разумеется, в машине нет. Запахами весны в салон врывается апрельский ветер. Всюду – вдоль дорог и на площадях у метро – вещевые рынки, и везде продают бананы.
Водитель, перехватив в зеркале его взгляд, поясняет:
– Фруктов заморских понавезли… маракуйи, мангостины, тамариллы. Даже этот… Как его? Кумкват! Язык сломаешь. Теперь жить можно.
Сотенной зелёной купюрой он доволен и, проследив, куда Пол прячет бумажник, предупреждает:
– За жопником следи. Щипачей вокруг прорва.
– Вор ворует, фраер пашет, – отзывается Пол и слышит вслед озадаченное:
– Где чалился, братан?
Пересушенный воздух салона «ТУ-134» ударяет в нос густой смесью ароматов аэрозольного освежителя и нагретой кожи, подгоревшей еды и ещё чего-то неприятного, доминирующего резкой нотой. Втиснувшись в неудобное кресло, он понимает, что дальнейшие манёвры с ногами невозможны. Рядом здоровяк с багровым лицом остервенело запихивает на полку для ручной клади негабаритную коробку с микроволновой печью. Пол вспоминает про своё аккуратно уложенное туда же кашемировое пальто, спасать которое бесполезно, роняет односложное, но ёмкое русское ругательство, достаёт из кейса стопку бумаг – предусмотрительно распечатанной ещё в Нью-Йорке электронной почты. На свободный доступ к Интернету в России рассчитывать не приходится. Внимание задерживает длинное письмо из Милана.
Глава шестая
Письмо и рукопись
МИЛАН. ВАПРИО. 1993,1559 ГОДЫ
От: Джулиана Бьянкини.
Дата: 24.04.1994 г. 11–30.
Кому: Полу Мельци.
Копия:
Тема: Рукопись: «Воспоминания Леонардо».
Дорогой мистер Мельци!
Предвосхищая вопрос, почему обращаюсь к Вам лично, а не к литературному агенту или в издательство, прошу не торопиться отправлять моё письмо в спам. Спешу заверить, Вы непременно заинтересуетесь предоставленной рукописью, поскольку факты, отражённые в ней, касаются Вас непосредственно. В противном случае не дерзнул бы посягнуть на чужое время.
Я не автор рукописи. Лишь перевёл её со смеси староитальянских диалектов – тосканского и ломбардского – на современный итальянский, а затем на английский.
Ближе к делу. Чтобы объяснить, как она попала ко мне, позволю себе напомнить (нисколько не сомневаюсь, что Вы знакомы с этой историей) о некоторых моментах в судьбе рукописных бумаг Леонардо да Винчи.
Общеизвестен
Моё письмо затянулось и, как может показаться, пестрит ненужными фактами, но уверяю, что дерзко посягнув на Ваше время, я уже почти подошёл к главному.
Изучая манускрипты Леонардо, библиотекарь Олъ-трокки делал выписки из записок Леонардо, желая написать его биографию. До этого жизнеописание Леонардо да Винчи было общеизвестно лишь по труду Джорджа Вазари2. Олътрокки сделал выписки, но опубликовать биографию Леонардо так и не успел. Зато его трудами успешно воспользовался Карло Аморетти. Впервые в хронологическом порядке (насколько это возможно из-за половины утерянных бумаг) была изложена жизнь Леонардо. Биография, составленная из случайно сохранившихся записок Леонардо, считается и по сей день самым правдоподобным жизнеописанием художника. Но, думаю, Вы согласитесь, что в ней слишком много загадочного и непонятного. И неудивительно, биография написана почти через двести восемьдесят лет после смерти Леонардо! К тому же Аморетти использовал не оригиналы манускриптов, а всего лишь выписки из них, сделанные другим лицом, что придаёт ей привкус домысла и вызывает недоверие. Не буду более испытывать Ваше терпение и приступаю к самой сути своего послания.
По воле Господа или провидения, как бы, наверное, сказал Ваш предок Франческо Мелъци, два года назад в мои руки попала рукопись. Нет, нет, не Леонардо да Винчи, но про Леонардо, написанная очевидцем его жизни и очень близким ему человеком (ну а насколько близким, Вы поймёте, когда ознакомитесь с самой рукописью) – его первым биографом и учеником Франческо Мельци.
Он всё-таки сделал это!
Упрёки учёных мужей в том, что, обладая сокровищем, он не смог передать его в достойные руки, а за пятьдесят лет составил из записей учителя только «Трактат о живописи», смягчатся после обнародования рукописи, обнаруженной в недрах Амброзианской библиотеки и скрытой Ольтрокки в своих архивах. Уточняю: рукопись не была опубликована до настоящего времени! Остаётся только догадываться, как попала она в подвалы Амброзиана. Вместе с манускриптами Леонардо, подаренными графом Арконати? Или из монастырской библиотеки барнабитов3, куда поступил послушником Амброджио Маццента в 1590 году и по своему недомыслию не смог оценить рукопись по достоинству? Вполне возможно, гоняясь за листками, испещрённых в своеобразной манере Леонардо, никто не удосужился обратить внимание на стопку листов, заполненных аккуратным круглым почерком, характеризующим, как известно, людей спокойных и флегматичных, каким и был Франческо Мельци.
Понимаю, что злоупотребляю Вашим временем, но полагаю, определённый интерес к рукописи у Вас всё же возник? Наверняка, Вам интересно, как она попала ко мне? Это в некотором роде моё наследство, точнее – моей жены.
Итак, обнаружив в 1991 году сокровище, я проверил все доступные мне источники и убедился, что рукопись никогда не издавалась. Сомнения в её подлинности, возникшие у меня поначалу, развеялись, когда нам с женой удалось установить генеалогическое древо её семьи. Прадед жены был внучатым племянником младшего сына того самого Олътрокки, который работал с бумагами Леонардо. Не уточняю как, но рукопись Франческо Мелъци оказалась сначала среди бумаг в библиотеке потомков Олътрокки, а позднее среди чердачного хлама (судьбы повторяются!) старого дома, доставшегося моей жене после смерти деда.