Улыбка женщины
Шрифт:
Она кивнула и весело рассмеялась, вырывая ладонь, а я смотрел на ее губы и думал: что, если поцеловать их прямо сейчас?
Потом мы наконец совсем забыли о Роберте Миллере, и наша странная встреча стала все больше походить на самое настоящее свидание. И когда официант в очередной раз подошел и спросил, не желаем ли мы еще чего-нибудь, я снова заказал бутылку вина.
Я воображал себя почти на седьмом небе, когда вдруг произошло нечто не предусмотренное моим планом сегодняшнего романтического вечера. По сей день я спрашиваю себя, как бы все сложилось, не появись в тот момент передо мной та странная пожилая дама. Кто знает,
«Раз-два-три — это Париж!» — орала веселая компания официантов, стоявших полукругом у стола в углу зала. Каждый вечер в «Куполь» кто-нибудь отмечал день рождения, и этот припев можно было слышать часто. Но на этот раз он гремел, словно боевой клич. Половина гостей наблюдала, как к месту праздника гуськом подходили официанты, как несли огромный торт с бенгальскими свечами, брызжущими огнем. Все это происходило за моей спиной, через два ряда от нашего столика. Орели Бреден обернулась на шум и вытянула шею. Потом вдруг встала и помахала кому-то рукой. Удивленный, я тоже посмотрел в ту сторону и увидел веселую старушку в фиолетовом платье с блестками, которая одна-одинешенька сидела за столом над огромным блюдом с устрицами и по очереди пожимала руку официантам. Заметив нас, она изобразила на лице восторг и ответила на приветствие Орели.
— Вы знаете эту даму? — спросил я мадемуазель Бреден.
— Да, конечно! — воскликнула она, не опуская руки. — Это миссис Динсмор. Вчера мы познакомились с ней на кладбище. Забавно, не правда ли?
Я кивнул и улыбнулся, хотя не находил здесь ничего забавного. Часы показывали половину одиннадцатого, и у меня появилось чувство, что наш ужин тет-а-тет под угрозой.
Через несколько минут я тоже познакомился с миссис Динсмор, восьмидесятипятилетней американкой, которая подплыла к нашему столику в невидимом облаке аромата «Опиум». Она была вдовой дирижера, матерью инженера, возводившего мосты в Южной Америке, бабушкой трех светловолосых внуков и музой бесчисленного множества художников, в свое время пировавших с ней в «Куполь» и ныне отошедших в мир иной.
Есть люди, которые, стоит им появиться за столом, сразу берут инициативу в свои руки. Все беседы по душам в их присутствии постепенно стихают, точно гаснущие огоньки. Не проходит и пяти минут — и вот уже все как один слушают их анекдоты и истории из жизни. Эти неотразимые личности, несомненно, умеют развлекать публику, однако страдают при этом одним недостатком: их невозможно остановить.
Я сразу понял, к своему ужасу, что миссис Динсмор из их числа. Как только восьмидесятипятилетняя леди с серебряными кудряшками и ярко накрашенным ртом уселась между нами, у меня не осталось никаких шансов завладеть вниманием Орели Бреден.
— Какой сюрприз, деточка! Выпьем «Боллинджера»!
Откуда ни возьмись появилось шампанское в серебряном ведерке с кубиками льда. Миссис Динсмор была настоящей любимицей Алена, Пьера, Мишеля, Игоря и прочих официантов, как бы их там ни звали, — в этом сомневаться не приходилось. Внезапно наш стол оказался в центре внимания всего персонала «Куполь», а нашему уединению настал конец. После двух бокалов и я поддался обаянию беспрерывно тараторящей старушки и завороженно следил, как колыхались при малейшем движении фиолетовые перья на ее шляпке. Орели Бреден, не сводившая
Время от времени миссис Динсмор, которая, кстати сказать, на удивление хорошо сохранилась для своего возраста, прерывала монологи, чтобы рассказать нам о ком-нибудь или, к примеру, спросить, отмечали ли мы хоть раз день рождения в «Куполь». («Непременно в „Куполь“! Это всегда так весело!») Потом ей захотелось знать, когда мы родились. Так мне стало известно, что до дня рождения Орели, шестнадцатого декабря, осталось всего-то около двух недель.
— Шестнадцатое декабря и второе апреля! — повторила она. — Овен и Стрелец — два огненных знака. Вы прекрасно подходите другу другу!
Я не очень верил в астрологию, но это ее замечание меня порадовало. Сама миссис Динсмор появилась на свет под созвездием Скорпиона, о чем и не замедлила нам сообщить. А женщины этого знака остроумны и опасны.
«Куполь» пустел, но праздник за нашим столиком не стихал, а миссис Динсмор, очевидно, переживала свой звездный час.
— Вот за этим самым столиком, а может, за тем — какое это теперь имеет значение? — я праздновала свой день рождения вместе с Эженом, — вспоминала старушка, пока официант подливал ей шампанского.
— С каким Эженом? — спросил я.
— Ионеско, конечно, — нетерпеливо ответила она. — О! Он и в жизни бывал невероятно смешным, не только в своих пьесах! А теперь покоится на Монпарнасе, бедняга. Хотя я часто навещаю его. — Она захихикала. — И на одном из таких вечеров, — к сожалению, я забыла, который это был день рождения, — два раза… Вы можете себе представить — два раза… — она обвела нас своими маленькими темными глазками, похожими на сияющие кнопки, — тот неуклюжий официант пролил красное вино на светло-серый пиджак Эжена! И знаете, что он сказал? «Ничего. Если я не ошибаюсь, этот цвет не очень-то мне идет!» — Тут миссис Динсмор захохотала, запрокинув голову, и перья на ее шляпке затряслись, как если бы она вот-вот собиралась улететь.
После этого эпизода из жизни Ионеско, конечно же, не упомянутого ни в одной из его биографий, пожилая леди повернулась ко мне:
— А вы, молодой человек, что вы пишете? Орели говорила мне, что вы писатель. Прекрасная профессия! — И продолжила монолог, не давая мне вставить ни слова: — Должна сказать, с писателями мне еще интереснее, чем с художниками и актерами. — Тут она наклонилась к Орели, так что ее ярко накрашенный рот почти касался нежного ушка моей спутницы, и доверительно прошептала: — Деточка, он самый настоящий писатель.
Орели прикрыла ладонью рот, давясь от хохота, а я смутился, не то от ее смеха, не то от того, что эта дама назвала меня писателем. Но, черт возьми, кто же я? Пусть я не великий литератор, но самый настоящий, в конце концов! Мне ничего не оставалось, как рассмеяться вместе с дамами, подавив таким образом свое возмущение. Миссис Динсмор подняла бокал.
— А знаете что? Вы очень симпатичный молодой человек! — Тут она с размаху хлопнула меня по ноге ладонью, и я заметил у нее на пальце перстень с неимоверно большим камнем. — Зовите меня просто Лиз.