Уманский «котел»: Трагедия 6-й и 12-й армий

Нуждин Олег Игоревич

Командир корпуса собрал командиров на совещание. От местных жителей стало известно, что линия фронта проходит примерно в 250 километрах, следовательно, никакой надежды на быстрый выход из окружения нет. От предложения создать партизанский отряд отказались, так как никто из присутствующих не знал местности и, кроме того, не хватало боеприпасов. В ходе обсуждения вариантов большинство пришло к убеждению о необходимости спрятать оружие и документы, переодеться в гражданское и выходить малыми группами.

В такой группе продолжил свой путь на восток и полковник И.А. Ласкин. С ним пошел полковой комиссар Т.Н. Конобевцев, начальник штаба артиллерии дивизии майор М.Н. Бондарев, а через несколько дней к ним присоединился командир 14-го танкового полка полковник И.А. Фирсов. Стараясь как можно быстрее выйти к своим, группа полковника И.А. Ласкина шла и ночью и днем, только изредка заходя в села в поисках продовольствия.

Но избежать новой встречи с противником не удалось. 20 августа на дороге Умань – Кременчуг группа была задержана местной полицией. На вопрос,

кто они такие, ответили, что являются военнослужащими Красной армии, которые оказались в окружении и теперь идут домой. Задержанных обыскали, но никаких документов при них не нашли. После короткого допроса полицейские объявили, что Т.Н. Конобевцев и И.А. Фирсов могут идти дальше, а И.А. Ласкина и М.Н. Бондарева расстреляют, так как они очень похожи на комиссаров. Однако во время конвоирования им удалось убедить полицейских в ошибке, и те их всех отпустили [354] .

354

Савинов ЮЛ. Слова «капитуляция» в Красной Армии не существовало. С. 69.

После этого случая в группе возникли разногласия. Майор М.Н. Бондарев предложил остаться на оккупированной территории и уйти к его родственникам в Кировоград. Остальные его не поддержали, и тогда тот ушел домой в одиночку. Добрался ли он до Кировограда, погиб в пути или попал в плен – неизвестно. На сегодняшний день майор М.Н. Бондарев числится пропавшим без вести.

25 августа группа полковника И.А. Ласкина добралась до села Подорожное, расположенное в сорока километрах от г. Смела. У местных жителей хотели расспросить дорогу к линии фронта, но староста села задержал их, отвел в комендатуру и сдал немцам. На допросе командиры представились гражданскими лицами, бывшими заключенными уманской тюрьмы, осужденными за хозяйственные преступления. Сам И.А. Ласкин назвался бухгалтером Макаровым, которого посадили за присвоение казенных средств. Но, видимо, немцам что-то в их рассказе показалось подозрительным, потому что наутро допросы продолжились, но уже порознь. По окончании, И.А. Фирсова отделили от остальных, а И.А. Ласкина и Т.Н. Конобевцева отправили в село Трилесы. Через сутки, воспользовавшись невнимательностью охраны, они сбежали и продолжили свой путь на восток.

По пути не раз пересекались с группой бойцов и командиров, которую выводил начальник штаба 12-й армии генерал Б.И. Арушанян, но тот не принимал их, объясняя, что слишком большой отряд может быть легко обнаружен немцами. В начале сентября И.А. Ласкин и Т.Н. Конобевцев вышли к Днепру, в районе села Колеберда и южнее г. Кременчуг сумели переправиться на противоположный берег. Следуя совету местных жителей, направились к с. Добиновка, неподалеку от которого располагались части Красной армии, и 8 сентября встретили патруль 14-й кавалерийской дивизии. В штабе соединения вновь встретили генерала Б.И. Арушаняна, который выбрался из окружения несколькими днями ранее. Генерал подтвердил личности вновь прибывших, после чего И.А. Ласкина и Т.Н. Конобевцева отправили в штаб армии. В дальнейшем И.А. Ласкин составил «Объяснения по поводу нахождения в тылу противника», где описал весь путь от Подвысокого, но факт своего кратковременного пребывания в плену скрыл [355] .

355

Там же. С. 70.

К сожалению, в 1943 г. вся эта история стала известна контрразведке «СМЕРШ». Ставший к этому времени генерал-лейтенантом И.А. Ласкин 13 декабря был отстранен от командования и направлен в распоряжение ГУК НКО. Здесь после дополнительной проверки, подтвердившей первоначальные сведения, 24 декабря он был арестован [356] .

Удалось преодолеть линию немецкой обороны и командованию 16-й танковой дивизии. Но его судьба оказалась трагичной. Не имея поддержки со стороны других частей 2-го мехкорпуса, командир дивизии полковник М.И. Мындро принял решение выходить самостоятельно. Сам он, как многие другие представители командования, следовал в атаку в единственном оставшемся танке. Но танк был подбит, а полковник получил ранение в живот. По распространенной в советской литературе версии, при попытке выбраться из горящей машины он был убит. «Когда Мындро погиб, Руденко гневно вскипел, вырвал из головы клок волос, до крови закусил губы и сказал: «Ребята, будем выполнять задачу, поставленную нашим командиром, и мы ее выполним!» [357] И полковой комиссар Н.В. Руденко, военком соединения, принял на себя командование оставшимися бойцами и командирами дивизии. Он стал собирать вокруг себя оставшихся в живых, готовя их к прорыву из окружения. Организованный прорыв не удался, и танкисты вернулись на исходные позиции.

356

Смирнов Н.Г. Вплоть до высшей меры…С. 67.

357

Резяпкин А.К Дневник Великой Отечественной войны. – М., 2009. С. 44.

В бесплодных атаках

дивизия понесла значительные потери и к концу дня перестала существовать как боеспособное соединение. Ее остатки, в том числе и штаб соединения, пытались вырваться из окружения в ночь на 8 августа. В сумерках комиссар Н.В. Руденко и еще семеро бойцов спрятались в камышах возле небольшой речки. Под гимнастеркой военком спрятал Знамя 16-й танковой дивизии. При переправе через реку прорывающиеся группы были обнаружены противником, попали под обстрел и были рассеяны, частично уничтожены, а частично попали в плен. Оказался в плену и полковой комиссар Н.В. Руденко. По рассказам вышедших из окружения и бежавших из плена, он был расстрелян в Умани. Попал в плен и начальник политотдела соединения старший батальонный комиссар М.Д. Васильев [358] .

358

Джанджгава В.Н. Немереные версты. – М., 1979. С. 33, 34.

В действительности, командир 16-й танковой дивизии сумел преодолеть передовые линии противника. В одной группе с ним оказались начальник оперативного отделения майор М.А. Минасян, командир 16-го мотополка К.И. Окропиридзе и еще несколько командиров. Переодевшись в гражданскую одежду, они двинулись на северо-восток к линии фронта. Однако вскоре они были захвачены солдатами 24-й пехотной дивизии.

По немецким данным, 9 августа в Павловку-Первую была доставлена группа из пяти человек, одетых в гражданскую одежду. В ходе проведения допроса один из них назвался подполковником И.К. Окропиридзе, командиром 16-го полка. Вся группа была участницей ночного прорыва частей 2-го механизированного корпуса в ночь с 6 на 7 августа. Первоначально в ней было 250 бойцов и командиров, но после преодоления обороны осталось всего 60, остальные или погибли, или рассеялись. К утру 9 августа в группе осталось только пятеро. По сообщению местных жителей, они закололи двух немецких солдат, которые, видимо, случайно наткнулись на их группу. Все пятеро были расстреляны охраной штаба как «бандиты и саботажники» [359] . Возможно, что в этой группе находился также командир соединения полковник М.И. Мындро [360] . Так как немцы в своем донесении ничего об этом не сообщают, видимо, его пленение осталось для них неизвестным.

359

ВА-МА. RH. 26-24-71. S. 37–38.

360

Великая Отечественная. Комдивы. Т. 1. – М., 2011. С. 614.

После ночного и утреннего боя значительное количество советских бойцов, прорвавшихся через боевые порядки 1-й и 4-й горно-егерских дивизий, оказалось в тылу XXXXIX корпуса. Командованию вновь пришлось запрашивать поддержку 257-й дивизии, солдаты которой спешно заняли позиции по линии Дуковка – Александровка фронтом против Емиловка – Троянка.

Еще одна неудачная попытка прорыва привела к окончательной деморализации окруженных войск. Очень большое количество их не смогло принять участие в прорыве в силу самых разнообразных причин, главной из которых было отсутствие оружия и боеприпасов. Не следует забывать, что окруженные уже несколько дней были лишены продовольствия, находились под постоянным артиллерийским и минометным обстрелом и атаками с воздуха. Наиболее боеспособные части либо понесли значительные потери и были обескровлены, либо погибли при прорывах. Кроме того, в течение 5–7 августа были полностью уничтожены штабы 6-й и 12-й армий, и единого руководства боевыми действиями уже не стало.

После того, как стало известно, что последняя попытка выйти из окружения потерпела неудачу, оставшиеся в окружении бойцы и командиры утратили надежду на спасение. Поэтому начавшееся утром 7 августа немецкое наступление на с. Подвысокое почти не встречало сопротивления.

Приведя себя в порядок, солдаты 1-й горно-егерской перешли к активным действиям. К перекрестку дорог Подвысокое – Копенковатое, двигаясь от выс. 196, 0, вышел 3-й батальон 98-го полка. В 9.00 началась сдача в плен наименее устойчивых советских бойцов, и перед фронтом группы Пикера появились первые небольшие группы с белыми флагами. Немедленно передали приказ: таких перебежчиков не отправлять в тыл, а наоборот, отправлять обратно, чтобы они призывали своих товарищей следовать своему примеру. Такая мера принесла вскоре свой результат: количество сдающихся стало возрастать. К 11.00 оно достигло 3 тыс. человек [361] .

361

NARA. Т. 315. R. 39. Fr. 467.

В 10.00 два взвода из группы Пикера подошли к западной окраине Подвысокого. Неожиданно вокруг них стали рваться снаряды, и немецкие солдаты бегом вернулись на исходные позиции. Как выяснилось позже, «дружественный огонь» открыла артиллерия соседней 97-й дивизии, приняв егерей за красноармейцев. Только через два часа немцы осмелились вновь приблизиться к селу, уже не встречая на своем пути никакого противодействия. Только из леса у северной части Подвысокого еще били пулеметы и одно орудие, однако существенной опасности они не представляли: основное сопротивление было уже сломлено.