Умереть в Италбаре
Шрифт:
«Что случилось потом?»
«Мы вернулись домой. Малакар начал свои поиски ван Химака.»
«Была Джакара с вами, когда вы встретили Сэндоу?»
«Да.»
«Она поверила, что Малакар убил его?»
«Да.»
«Я понимаю… И теперь организация Сэндоу может быть за нашей спиной?»
«Думаю нет. Он не посылал агентов. Он приехал на Дейбу один. Следовательно он желает разобраться сам. Я верю он будет придерживаться этого направления. – Нет, не из-за гнева Сэндоу я тревожусь. Я хотел, чтобы ты сопровождал нас по другой причине.»
«Что тогда?»
«Я не преувеличиваю ни свой страх за безопасность Малакара, ни опасность, что лежит впереди. Я хотел, чтобы ты был с нами, чтобы убить Хейдель ван Химака, когда мы обнаружим его.»
«Это решительное требование.»
«Но необходимое. Ты
«И если я отступлю?»
«Тысячи людей могут умереть, кроме Капитана – без необходимости, ужасно. Может быть миллионы.»
«Я не осознаю это как факт.»
«Но ты знаешь меня – знаешь много лет. Ты знаешь, я не меняюсь и не стану действовать всего не обдумав. Ты знаешь мою лояльность к Капитану и ты знаешь, что мне не так легко пойти против него. Буду ли я содействовать этому, как должен, если не верю, что поступаю правильно? Ты знаешь ответ. Я вижу это в твоих мыслях.»
Морвин кусал губы. Джакара приблизилась со шприцем. Он закатал рукав и вытянул руку.
«Я должен подумать об этом.»
«Думай о всем, о чем хочешь. Я уже знаю твой ответ.»
С помощью воды и одеял разведчики устроили человека так удобно, как только смогли, там, рядом со следом. В ожидании транспорта они собрались, они прислушивались к его словам, иногда прерываемым лихорадкой, подавляемым безответной дрожью.
– …Правильно, – говорил он, глядя поверх них, в небо. – Безумно и правильно. Я не знаю. Да, так. Он худой… Худой и грязный и весь в язвах. Я был в амбаре, когда он обошел кругом. Никогда не видел его прежде… Нет. Волосы как грязный ореол. Есть твой незнакомец для тебя. Пришел пешком, кто-то сказал. Ниоткуда… Дайте мне еще глоток, да? – Спасибо. – Я не знаю… Куда он направляется?.. Он не говорил. Он разговаривал. Он делал это. Я не помню точно что он сказал. Но это было непонятно… Есть твой незнакомец для тебя. Никогда не произносил своего имени. Кажется не было необходимости. Поднялся на ящик и стал говорить. Смешно… Никто не пытался остановить его, приказать ему убраться… Он – Не помню что он сказал. Безумно и правильно… Но мы слушали. Не многое случается в округе – он был иной. Проповедуя – но не совсем. Проклиная, может быть. Я не знаю… Так или иначе – ждать… Еще воды? – Спасибо. – Смешно, смешно… Сумасшедший толкователь. Жизнь и смерть… Вот правда! Правда! Правда… Как все приходит к смерти. Невозможно остановиться, не слышать. Не знаю почему. Мы знали, он сумасшедший. Каждый говорил так – когда мы разговаривали о нем – после его ухода. Хотя, никто не сказал ни слова, пока он проповедовал. Это было как… Это звучало правдиво, пока он говорил. И он был – прав. Посмотрите на меня! Он прав. Так ведь? Безумно и верно… – Нет. Я не видел куда он направился потом. – Хотя вы хотите услышать его? Сэм, кто прибежал на место – записал часть того, что он сказал. Прокрутите это потом. Различий там нет, как говорят. Тогда мы многие улыбались, слушая его. Просто сумасшедший, вот и все. Вы можете спросить Сэма, если он не стар. Вы можете услышать его… Вот когда я начал чувствовать дрожь. – Боже! Он был прав! Он был, я думаю. Кажется эта дорога – как-то…
Они передали это своему руководителю сектора и, после того как человека отвезли, продолжали не спеша прочесывать территорию, останавливаясь, чтобы оказать помощь, записать, подготовить мертвых, умирающих, спасшихся, поддерживая радиоконтакт с другими группами, проходя через открытую страну, исследуя места обитания, взбираясь на холмы, находясь в поиске.
Издалека, в вышине, начали приближаться облака, и они прокляли угрозу шторма, который забьет их контейнеры и повредит биодетекторы. Тот, кто знал его историю, даже проклял Фрэнсиса Сэндоу, который спроектировал и создал этот мир.
Облака, сворачивались, как ковры, расстилались, ведя следом за собой пряди и лоскуты хвостов, стремясь к центру небосклона, окрашивая небо в сероватый пурпур, которым постепенно затягивались просветы, когда добавочные порции ложились сверху, собираясь в кучу, поднимаясь выше, сжимаясь слабее, темнея, навевали сумерки, заволакивая очертания деревьев и валунов, превращая низкие фигуры людей и животных в перемещающиеся светотени, пока еще дождь сдерживался, туман закручивался
Д-р Пелс снова вслушивался в скрипучий, записанный голос, большим пальцем руки подпирая челюсть, а костяшками остальных пальцев упираясь в щеку.
– Я – Может кто-то сказать, что ведет праведную жизнь? Я – Для этого нет всеобъемлющей гарантии. Совсем! Единственное обещание, что вселенная выполняет и сдерживает – смерть… Я – Кто скажет, что жизнь должна быть триумфом? Все происходящее говорит о противоположном? Все, что поднялось из первичной слизи, должно быть в конечном счете уничтожено! Каждое звено в великой цепи и являющееся привлекательным есть возмездие, которое разрушит ее! Жизнь, питающая сама себя сокрушится за счет мертвого! Почему? Почему нет? Я – …
– …Вы обвиняетесь. За существование. Загляните в себя и вы увидите истину… Посмотрите на камни пустыни! Они не плодятся, не питают ни злобы, ни желаний. Ни одна жизненная форма не может сравниться с кристаллическим совершенством. Я – …
– …Не говорите мне о несокрушимости жизни, о приспособляемости. На каждую адаптацию существует новый, темный ответ, и эхо рассеется. Только неподвижность священна. Отсутствие слуховых ощущений – пустой звук. Я – …
– …Боги ошиблись, произведя бездельников. Но вы виновны. В существовании. Этот угол мироздания осквернен! Из материала божественной требухи возникли лихорадки… Здесь ваша святость! Гарантия между тьмой и тьмой, позволяющая выбрать правильный курс. И все, что живет, с помощью болезни превратится в иное! Мы, питающие сами себя, уйдем! Теперь уже скоро, скоро… Я – …
– …Я – Братья! Завидуйте камню! Он не страдает! Радуйтесь незапятнанным воде и воздуху и скалам! Завидуйте кристаллу. Скоро все мы будем как они, совершенные тихие…
– Не просите прощения, но смирения – тогда вы ощутите силу, что приведет вас в восхитительный мир! Я – Я – Я – …
– Молитесь, плачьте, горите… Вот и все. Я – Иду… Иду!
Затем он поставил на повтор и резюмировал свое отношение. Беспокойство, он ощущал его, не то, подобное эффектам Вагнера, звуки музыки он свел до минимума. Но еще один раз…
– Как это поможет нам?.. – начал он и затем улыбнулся.
Это не реальная помощь. Но от этого он почувствовал себя лучше.
Тогда момент передышки.
Хейдель ван Химак продвигался по тропе, которая вела вверх, за скальный выступ. Помедлив у наивысшей точки, он оглянулся, посмотрел на пройденный затянутый туманом путь. Он моргнул и поскреб в бороде. Его смутные ощущения напряженности происходящего усилились. Что-то произошло. Он нагнулся, прислонившись к отполированной, как зеркало, скале и упокоил руки на посохе. Да, это было трудно выразить словами, но что-то переменилось в окружающем его мире. Это было нечто большее, чем предштормовое напряжение. Это уже производило такое впечатление, как если бы он был замечен кем-то, с кем еще не был готов к встрече.
«Она пытается мне что-то сообщить? – раздумывал он. – Может я должен подняться наверх и выяснить. Но это займет время, а я чувствую необходимость продвигаться вперед. Должен вылезти отсюда, перед тем как разразится шторм. Почему я оглядываюсь? Я…»
Он провел рукой по волосам, и зубами прошелся по нижней губе. Луч солнца пробился через разрыв в облаках и расцветил пелену над ним вспышками мгновенных танцующих призм. Глаза сверкали, лоб рассекли морщины, когда он наблюдал за ними, возможно около десяти секунд, затем все исчезло.