Умереть впервые

Бояндин Константин Юрьевич

— Я уже решил, что с ним сделаю.

— А если я отыщу его сам? — Такая же жидкая, но явственная угроза скользнула в уши Таилегу.

— Найдете — будет ваш. Не считайте меня дураком, любезнейший… — Таилег хотел добавить что-нибудь покрепче, как вдруг сообразил, что его никто не слушает.

Он некоторое время допивал свой мед, пока до него не дошло, о чем с ним говорили. Мать честная! Надо немедленно предупредить всех остальных!

Он рассчитался с хозяином и принялся пробираться сквозь беспокойную толпу перед Храмом. На лице у него была маска летучей мыши. Ольт не

на шутку встревожился.

— Опиши-ка голос еще раз, — потребовал он. Таилег повиновался, не вполне понимая, чего же от него добиваются. Ольт немного подумал и сказал:

— Рамдарон и Иррген где-то здесь. Я их пока разыщу, а ты бегом в «Стрелу» — и тащи Леглаpa сюда, к Храму. Иди только людными местами. Заметишь что-то неладное — немедленно возвращайся. Понял?

— Понял. — Таилег кивнул и быстрым шагом принялся спускаться с холма.

Хорошо бы двигаться быстро. Но поди проберись сквозь густую толпу, каждый человек в которой движется в свою сторону! Таилег не рискнул силой расчищать себе дорогу — можно ведь и нарваться — и принялся выбирать обходные пути, проскальзывая вдоль стенок всевозможных лавок на колесах, мимо деревьев, — но не удаляясь от освещенных мест. Легкие облачка закрывали луну — завтра должно было наступить полнолуние.

Слабый ветерок шевелил траву под ногами.

Несколько раз Таилегу бросались в глаза отдельные лица и силуэты, как тогда, на корабле. А один раз он явственно различил силуэт рептилии — безо всякой маскировки, спокойно перемещающейся среди обтекающей ее людской волны. Странно…

Всего он заметил с десяток выделяющихся силуэтов, но времени любопытствовать не было.

«Золотая стрела», так же как и другие постоялые дворы, была ярко освещена изнутри, но народу вокруг он не заметил. Это-то понятно. Все на празднике… или спят давно. Как Леглар. Где там у него комната? На втором этаже, четвертая дверь слева…

Открывая дверь, Таилег уже почуял неладное, но предупреждения Элларида моментально вылетели у него из головы.

…Первое тело лежало прямо у двери. Глубокая кровавая борозда пересекала спину жертвы. Как тогда в подземелье, Таилег ощутил неприятный, жуткий запах смерти. Не телесного разложения — смерти. Тяжелый, обессиливающий дух.

С кинжалом наготове он впрыгнул по-кошачьи в зал, оглянулся. Никого. Тело, хвала богам, не принадлежало никому из его знакомых.

Ни хозяина, ни прислуги поблизости не было. Тишину нарушал лишь бесконечно удаленный шум праздника и потрескивание поленьев в огне.

У Таилега, несмотря на густой туман страха, что рос в нем с каждым мигом, хватило ума выхватить горящее полено — какая-никакая, а защита. Кинжал не казался ему достойным против врага, что в состоянии разделать человека одним ударом.

Кровавые следы вели на второй этаж.

«Куда ж все делись? — думал Таилег, пытаясь усмирить отчаянное сердцебиение. — Как такое могло произойти здесь, во время священного праздника?!»

Следующее тело — женское, практически разорванное пополам — лежало поперек лестницы. Вопреки инстинкту, что призывал его бежать подальше отсюда, зарыться в нору поглубже и не шевелиться, Таилег на нетвердых ногах шагал

вперед.

Ни звука. Только гул снаружи. Там, на свежем воздухе, веселье и смех. Здесь же — зловонная кровавая каша.

Подавляя тошноту, Таилег толкнул дверь четвертой слева комнаты.

Вошел, освещая себе дорогу ярко горящим потрескивающим поленом.

Леглар лежал на кровати и, казалось, спал. Лицо его было почти нетронутым, но все остальное было разодрано на части.

Когда Таилег прислонился к косяку, стараясь не потерять сознание, полено выпало у него из руки и подкатилось, шипя, ближе к кровати.

Из скрюченной ладони Леглара выпал и покатился по полу небольшой желтоватый шарик.

«… — Камень у вас с собой?.. — Найдете — будет ваш…»

Таилег, шатаясь, поднял полено, чтобы не устроить еще и пожара. Вещи Даала были нетронуты, саквояжи и рюкзак стояли целехоньки. Пострадал только обладатель этих вещей. На редкость бессмысленное убийство.

«… — Камень у вас с собой?.. — Найдете — будет ваш…»

Таилег вышел из комнаты. Депрессия, о которой он не вспоминал уже третий день, вновь начала клубиться над его головой, заслоняя собой окружающий мир, отравляя воздух и уродуя лица окружающих. Показалось ли ему или мертвое лицо укоризненно кивнуло ему с пропитанной кровью кровати?

«… — Камень у вас с собой?.. — Найдете — будет ваш…»

Страшно осунувшийся, Таилег брел по коридору, уже не обращая внимания на останки. Его комната была в нескольких шагах. Кровь была повсюду — на полу, на потолке веерами брызг, на стенах, к которым неизвестный убийца прикасался руками. Или лапами? Что это была за тварь?

«… — Камень у вас с собой?.. — Найдете — будет ваш…»

Его комната была разгромлена. Вещи почти не пострадали, но были раскиданы там и сям. Пятна крови — чужой крови — окрасили все в траурные тона.

Камень был у него с собой. Все это время.

«Отдай я его — Леглар был бы жив», — промелькнула мысль. Тяжело дыша, Таилег подошел к зеркалу, откуда на него уставился смертельно бледный, невероятно уставший молодой человек.

«… — Камень у вас с собой?..»

Да, но что в нем теперь проку? Будет ли даром камень, из-за которого пролилось столько крови?

Впервые в жизни Таилег понял, что хочет умереть.

За окнами слышались тревожные голоса, там собирались люди… Таилег оперся о стену, глядя в глаза своему отражению, и легкий туман в голове постепенно уплотнялся.

Легкая серебристая тропинка вспыхнула перед его глазами — словно зыбкая «дорожка к счастью», что ведет к луне, повисшей над водоемом. Вела она в глубины зеркала. Таилег прикоснулся к стеклу — и оно пошло рябью, пропуская его руку куда-то вглубь. Он шагнул вперед, и стекло сомкнулось за его спиной.

…Ноги несли его сквозь шумную толпу, звуки которой почти не доносились до него. Все окружающее воспринималось сквозь дымку — и это было хорошо. Веселье не вызывало отвращения в глубине его сознания, где вновь вспыхивал нездоровый огонь, где миллионы голосов пели — каждый на свой лад — унылую спотыкающуюся песню. Всякий раз, когда он пытался прислушаться к словам, его пробирала дрожь.