Умершее воспоминание
Шрифт:
— Но ты сделала как раз это!
— Потому что не сумела по-другому! — повысила она голос в ответ и медленно, держась за комод, поднялась на ноги. — Когда кто-то внушает тебе, что ты не любишь, ты невольно сам начинаешь верить в это.
Я, не ожидая такого услышать, совсем растерялся и, открыв рот, ничего не понимающим взглядом уставился на свою возлюбленную. Наверное, я был готов услышать от неё что угодно, но только не это, только не это!
— Я никогда не врала тебе насчёт своих чувств, — быстро проговорила Эвелин, заметив мой
— Хватит, — сквозь зубы процедил я, почти полностью уничтоженный её предыдущей фразой, — перестань, мне уже хватило твоей лжи с избытком…
— Но я не вру, — в истерике закричала она и, подойдя ко мне, начала бить меня по плечам кулаками, — я на самом деле люблю тебя, люблю, люблю, люблю!
— Да заткнись! — не выдержал я и влепил ей пощёчину. Это был первый раз за всю жизнь, когда я её ударил.
Эвелин упала на пол и, закрыв лицо ладонями, громко заплакала. Я отвернулся от неё, закусил губу и с силой зажмурился. Мне с трудом удавалось сдерживать слёзы.
— Как такое случается, Логан? — шёпотом спросила она. — Ещё несколько минут назад ты любил меня, а теперь готов избить до потери сознания, чтобы живого места на мне не осталось…
— Глупее всего то, что твоё предательство не уничтожило моих чувств, — проговорил я, с досадой сморщив нос. — Так что я всё ещё…
— Любишь, — сказала она, не дав мне договорить, и слабо рассмеялась. — Любишь, мой дорогой…
Бросив на неё сердитый взгляд, я обошёл её и присел на корточки. Взявшись за волосы своей избранницы, я поднял её голову и посмотрел ей в глаза.
— Я жалею, что однажды признался тебе в любви, — сказал я, — жалею, правда. Потому что ты невероятно жестока ко всем тем, кто тебя любит.
— Но если… — начала Эвелин, тоже глядя мне в глаза, — если ты любишь… почему ты так груб со мной?
— А я хочу, чтобы ты страдала, — жёстким тоном выговорил я и отпустил её волосы, — если не мной, то от меня!
В моей голове одна за другой рисовались картины той ночи, что Эвелин и Кендалл провели вместе. Я видел их очень ясно, точно они были моим живым воспоминанием. Посмотрев на свою рыдающую возлюбленную, я сжал кулаки и по чувствовал, как во мне проснулся гнев.
— Я совсем не так представлял твои объяснения! — яростно проговорил я, подняв её с пола, и буквально бросил ею, как вещью, в большое и широкое зеркало в шкафу. Моя невеста закричала, но через мгновение этот крик растворился в звоне бьющегося стекла.
Тяжело дыша, я смотрел на Эвелин. Она, вся в крови, лежала среди осколков и, беспомощно протягивая окровавленную руку в сторону, жалобно стонала.
— Ты сильно ошибаешься, если думаешь, что это избавит тебя от страданий, — прошептала она и приподнялась, но поскользнулась на собственной крови. Моя избранница неуклюже шлёпнулась на лопатки, и осколки, видимо, впились ей в спину. Она тихо вскрикнула; по её щекам побежали слёзы. — Моя боль не уменьшит… не уменьшит твою собственную. Остановись
— Остановиться? — переспросил я, нисколько не смягчаясь от её очевидных страданий. — Ещё чего! Теперь я всё, всё буду делать в противоположность тому, что просишь ты! Прежде я просил тебя только о любви и честности, а ты…
Мой голос сорвался, и я разозлился на Эвелин за то, что она сумела вызвать мои слёзы. Крепче стиснув зубы, я решил выразить любимой свою злость: схватив её за руку, я потащил её в сторону окна. Моя избранница уже почти не сопротивлялась, она лишь тихо стонала и вяло билась ногами.
— Хуже измены могло быть только то, — начал я, отпустив Эвелин, — что я о ней мог вовсе ничего не узнать. Бл…, это странно, но я так благодарен Кендаллу за его жрущую заживо совесть!
— Логан, — рыдая, она подползла ко мне и обняла мои ноги, испачкав при этом кровью мои брюки, — Логан… Логан, знал бы ты, как мне жаль… Прости меня, прости, прости, прости!..
Она напомнила мне Шмидта: тем вечером он точно так же прижимался к моим ногам и умолял о прощении. Это сравнение точно ножом прошло сквозь меня, и я с остервенением пнул Эвелин под рёбра. Она закричала и сложилась пополам от боли.
— Мне не подобрать других слов, — истерически всхлипывая, говорила она и каталась по полу, — но я ненавижу всё то, что… привело меня к тому поступку… Это была не я, это был дьявол внутри меня! Сама бы я на такое бесчестье не решилась, ни за что, ни за что…
— Чему из этого я должен верить? — злобно спросил я и ещё раз пнул её, попав прямо в область желудка. Эвелин отвернулась от меня и, схватившись обеими руками за живот, закашлялась. — Может быть, на такое бесчестье ты сама и не решилась бы. Но всё это время молчала ты, а не дьявол! Неужели ты думала, что я ни о чём не узнаю?
Она молча кашляла и не смотрела на меня.
— Неужели ты хотела до конца жизни меня обманывать? — криком спрашивал я, стараясь заглянуть ей в глаза. — Да как бы ты жила с этой ложью, Эвелин, как, как, как?!
Моя избранница медленно повернула голову, и наши взгляды встретились.
— Эти недели я как-то протянула, — прохрипела она, — а теперь чувствую, что со всем этим жить дальше не хочу.
Мой рот искривился в жестокой усмешке, и я, схватив Эвелин за волосы, потащил обратно к осколкам зеркала. Теперь она сопротивлялась активнее, а кричала ещё громче, чем прежде.
— Не хочешь? — Я навис над Эвелин и, упёршись предплечьем в её ключицы, взял с пола большой осколок. Она со страхом наблюдала за моими действиями, её челюсть мелко дрожала. — Ладно, любимая, хорошо, хорошо… Любой каприз. Я на всё готов.
И, сжав осколок так, что на ладони выступила кровь, я приложил острый его конец к горлу своей невесты. Она зажмурилась и подняла руки, чтобы помешать мне, но я свободной рукой схватил её сразу за два запястья. Моя избранница тихо пискнула, а потом зарыдала.