Умершее воспоминание
Шрифт:
Я выжидающе смотрел на него. Что значит это сухое «ладно»? Он уже принял мои извинения или только собирается их услышать?
— Я прошу у тебя прощения, — снова начал я, понимая, что диалог заходит в тупик, — за свои слова. Я не хотел тебя оскорбить или ещё что-то, просто я…
— Не стоит, — прервал меня Мик и наконец взглянул на меня. — Я знаю. И всё прекрасно понимаю.
— Правда?
— Ну, конечно, Логан. Ты… как бы это помягче сказать? Ты не здоров.
Я сердито нахмурился и толкнул Мика в плечо.
— Что это значит? — спросил я, чувствуя, что вскипаю от негодования.
— Тише, друг мой, не нервничай. Не дай эмоциям взять
Он примирительно протянул мне руку, но я ударил по ней и воскликнул:
— Да заткнись ты!
— Тихо, — шикнул Мик и помолчал, прислушиваясь. — Люди спят, между прочим. А ты тут кричишь.
Я насупился и отвернулся к окну.
Наверное, не каждого человека могла задеть такая безобидная фраза. Действительно, что тут такого? На первый взгляд это просто дружеская шутка, так? Но таковой для меня она не являлась. В тот момент я был просто взбешён от этой самовольно выскочившей реплики Мика.
Но что служило причиной моего негодования? Ответ чрезвычайно прост. Дело в том, что я действительно не здоров и просто терпеть не могу, когда кто-то бесцеремонно напоминает мне об этом. В такие моменты я готов свернуть шею человеку, сказавшему мне такое, и мне всё равно — друг это, враг или же просто невинный человек, не подразумевавший под своими словами ничего плохого.
Сколько же боли и проблем доставило моё расстройство мне и моим близким, просто словами не передать. Мне было очень непросто справляться со своей душевной болезнью, но я старался. Мне уже до тошноты надоели тревожные, порой пугающие меня мысли; надоели эти скачки настроений — сейчас мне хочется признаться в любви всему миру, а уже через минуту я готов всадить пулю в лоб первому попавшемуся человеку. Было очень тяжело держать свои эмоции под контролем, я часто грубил, совершал резкие, необдуманные поступки. Один из них чуть ли не стоил мне свободы…
И меня просто бесило, когда люди пытались быть мягкими со мной, боялись сказать что-то не то, боялись меня обидеть. Я не хотел чувствовать себя не таким, как все, я хотел быть как все. Я хотел ходить с друзьями в бар, выпивать там, веселиться и знакомиться с новыми людьми… Но болезнь не позволяла мне сделать и глотка алкоголя, я считал это сочетание гремучей смесью. Алкоголь творил со мной невиданные вещи, потому я старался ограничить его потребление. Но рядом с нетрезвыми друзьями я чувствовал себя не в своей тарелке, а это, в свою очередь, дико злило меня. Эта безграничная злость выпускала наружу все эмоции, я часто психовал. Парни смотрели на меня, с сожалением понимая, что не могут мне ничем помочь, и пытались остудить мой пыл.
Да уж… Кто мне сможет помочь? Правда горька: никто не сможет. Мне казалось, что я никогда не смогу избавиться от своего психического расстройства, что я никогда не смогу вздохнуть полной грудью и понять, что голову больше не занимают тяжёлые мысли. И мне было чертовски грустно от этого, от своих размышлений, чувств и предположений.
Поэтому, наверное, я приходил в бешеную ярость, когда кто-то, пусть даже случайно, упоминал в разговоре о моей болезни. Это выводило меня из себя. Люди держали меня за психа и, возможно, полагали, что я даже понятия не имею, о чём они разговаривают. Но я всё прекрасно понимал и всё прекрасно чувствовал. Они думали, я бесчувственный и чёрствый, раз иногда позволяю себе такое хамство и такую наглость. Они были не правы. Я понимаю всё, что говорю и делаю, но иногда я
Парни, зная о моём расстройстве, старались вести себя сдержанно рядом со мной. Они не повышали на меня голоса, даже если я был в чём-то не прав, никогда не давали мне повода для злости. Несомненно, я ценил их поддержку, но иногда она выводила меня из себя. В конце концов дошло до того, что я считал их поведение оскорбительным, а их отношение ко мне — ненастоящим, фальшивым.
Того же нельзя было сказать про Мика, нашего менеджера. Он выделялся своей безмятежностью, но иногда, как и все люди, мог вспылить. Микки не выделял среди нас кого-то, он относился к нам абсолютно одинаково, и потому в порыве злости мог наорать даже на меня. Поначалу это пробуждало обиду в моей душе, сам не знаю почему. Но потом, когда я понял, как все окружающие относятся ко мне, поведение Мика понравилось мне. Он никогда не говорил, что я болен, никогда не говорил, что я не такой, как все. Я был для него одним из четырёх подопечных, которому он время от времени предъявлял свои требования. И это мне нравилось.
В общем-то, к Мику у меня всегда было хорошее отношение, я уважал и ценил его. Иногда мог нагрубить (как, например, сегодня), но обиды быстро забывались и оставались в прошлом. Но когда Мик прямо в лицо сказал мне, что я не здоров… Что-то у меня внутри щёлкнуло, сдавило горло. Я чувствовал невыносимую обиду оттого, что единственный человек, не выделявший меня среди остальных, позволил себе сказать такое. И это нагоняло на меня тоску.
— Логан, — послышался шёпот Микки, и он тронул меня за плечо. — Ты что, обиделся на меня?
Я удостоил его ледяного взгляда.
— С какой стати мне на тебя обижаться? Мне кажется, ты всё правильно сказал.
Он слабо улыбнулся.
— Правда?
— Да. Ты верно заметил, что я псих.
Я встал с кресла и собрался было уйти, оставив Мика наедине со своей совестью, но тот схватил меня за руку.
— Если ты сейчас уйдёшь, между нами останется некая недоговорённость.
Я покорно опустился в кресло. Не знаю, что именно, но что-то заставляло меня повелеваться этому человеку. Было в Мике что-то такое, чего не было у многих людей, записывающих себя в ряды лидеров.
Микки взял чашку кофе и сделал глоток. Он внимательно посмотрел на меня.
— Кто сказал, что ты псих?
— Ты.
— Неправда, — довольно спокойно парировал он. — Никто тебя не называл психом.
— Ты прав. Но ты сказал, что я не здоров.
— Верно. Все мы не здоровы, Логан. Особенно это проявляется с возрастом. О, знаешь, сколько всего случается? Иногда спина болит так, что не разогнуться.
— У тебя-то спина болит? — с недоверием спросил я. — Тебе же чуть-чуть за сорок.
— И что? Разве возраст имеет значение? Будучи в твоём возрасте, я знаешь сколько всего перетаскал? Где я только не работал, чтобы заработать на жизнь… У меня потом такие проблемы со здоровьем были, что оставалось только ложиться в гроб и помирать.
— Чушь.
— Нет, правда. Сейчас старые раны зажили, но следы всё равно остались.
Какое-то время мы сидели молча. Мик пил свой уже порядком остывший кофе.
— Я надеялся, ты не примешь мои слова всерьёз.
— Ты никогда мне такого не говорил, Микки. И меня это задело.