Шрифт:
Часть первая
Глава 1
Холм
Аленка разогнула спину и утерла пот, льющий со лба градом. День стоял необычайно жаркий, да и все лето выдалось засушливым. За последние две недели с неба не упало ни одной капли дождя, и поливать огороды жителям поселка приходилось вручную, таская воду ведрами из колодца. Именно этим Аленка и занималась все утро, стараясь успеть до того как солнце войдет зенит.
После утренней поливки руки все еще ныли, упорно требуя отдыха. С нескрываемым отвращеньем девочка окинула взглядом обобранную ровно до половину грядку клубники. Это городским
В четыре часа с работы на войлочной фабрике возвращался ее отец, а точнее – отчим. И не то, чтобы Аленка так уж сильно боялась его ремня, да и редко было к чему придраться, а вот слушать очередные намеки на его благодетельство лишний раз было неприятно. Ну, женился он на ее уже беременной мамке, ну признал «своим» ребенком, так живи да радуйся, но не тут- то было: при каждом удобном случае Вячеслав Сбруев напоминал приемышу о его незаконном появлении на свет.
Кем был настоящий отец Аленки, Светлана Сбруева, мать Аленки, никому так и не призналась, хотя доброжелательные соседки и утверждали, будто был у нее роман с заезжим цыганом. Откуда прибыл тот табор и куда делся потом, никому известно не было. В свои семнадцать Светлана, мать Аленки, считалась местной красавицей, женихи за ней, как говорится, ходили толпами, да всем гордая красавица отказывала, и только с черноволосым и статным не по годам цыганом Кало согласилась пару раз прогуляться до реки. После тех прогулок женихов у девушки резко поубавилось, а как стала Светлана носить пышные сарафаны, так и вообще пропали. И лишь Славик – Кочерыжка (как пристало к нему в юности это прозвище, так и приросло, да так, что и не все соседи настоящую его фамилию и знали) решил связать себя узами брака с красавицей – соседкой.
До истории с Кало Светлана и смотреть на Кочерыжку не желала, а чтобы прикрыть позор согласилась и замуж идти. С тех пор Сбруев ходил по селу если не индюком, то гусем-то уж наверняка, не упуская случая лишний случай напомнить всем о своем благородном поступке. Через три месяца после отшумевшей свадьбы на свет появилась Аленка – смугленькая, черноволосая, с неправдоподобно большими, прямо-таки оленьими, карими глазами, убедив всех соседей в их правоте относительно прогулок ее матери на реку.
Светлана свою дочурку обожала и, несмотря на протесты Славика, баловала как могла. Через восемь лет после рождения Аленки Светлана понесла наконец и от Славика, но не суждено было Кочерыжке стать отцом: роды прошли тяжело и мальчик появился на свет мертвым. А через полгода вслед за братиком Аленки ушла из жизни и ее мать. Про своих бабушек и дедушек Аленке ничего известно не было, поэтому жить ей пришлось с отчимом.
Больше никто из женщин на Кочерыжку не позарился, потому и все домашнее хозяйство легло на плечи восьмилетней девчушки. Первые годы Аленке было совсем нестерпимо, но за прошедшие пять лет после смерти матери она смирилась с необходимостью терпеть нападки отчима, уклоняться от издевок соседей и работать как взрослая.
Закончив с прополкой, Аленка накрыла на стол и приготовилась к встрече с отчимом. Через пару минут в двери появился невысокий, коренастый мужчина
– Ну что, доченька, – с нажимом проговорил Сбруев, – все ли ты прополола, все ли полила, или опять сорняки выше картошки вымахали?
– Все в порядке, отец, – сказала Аленка и отвернулась, принявшись вдвое усерднее стирать белье в небольшом деревянном корыте. Лишь бы чем заниматься, только бы не смотреть в хамские глаза отчима.
– А если проверю?
– И тогда все будет не хуже, чем на соседских огородах, – ответила девочка.
– Гм… А белье постирала, или опять с подружками пробегала весь день?
– Постирала – ответила Аленка.
И не было у нее в поселке ни одной подруги, впрочем, отчиму это прекрасно известно.
– Чем потчевать отца будешь? – не унимался с вопросами Вячеслав.
– Щи вот разогрела, каша гречневая.
– Да, не балуешь ты меня, – прогнусавил Вячеслав и скорчил презрительную мину. – Хоть бы пирогов напекла, порадовала батюшку.
– Из чего мне их печь, муку еще в прошлом месяце всю извели? – удивилась Аленка.
– Молока хоть дай, козу-то, поди, подоила? – прикрикнул Славик.
– Молоко я тете Люсе отдала. Мы ей долг уже три месяца отдать не можем. К ней сегодня внуки приехали, она и сказала, что раз денег нет, то молоком забирать будет. Завтра еще снесу ей молочка и в расчёте будем.
– Да кто тебе позволил молоко отдать? Сначала заработай, а потом распоряжаться будешь! Долг ей отдать нечем, – фыркнул отчим. – А куда потратила деньги, что я на хозяйство давал, нарядов поди накупила?
Аленка с сомнением осмотрела поношенное, застиранное почти до дыр платьице, шумно вздохнула.
– Ну-ну! Еще мне тут повздыхай! Иди, прогуляйся что-ли, поиграй, чтоб соседи не болтали, будто я тебя в черном теле держу, – милостиво разрешил Аленке Славик.
Такому разрешению девочка была не так и рада, ведь и идти ей было особенно некуда, и играть не с кем. Соседские дети обидно обзывались кукушонком, а иногда и того хуже: то комком грязи зашвырнут, а то и протухшего яичка не пожалеют.
Единственным утешеньем и источником радости для нее был близлежащий лес. Туда-то девочка и решила отправиться: покидала в свой любимый (он же единственный) рюкзачок пару яблок с огорода, ломоть хлеба, прихватила и выцветшую косыночку – чтобы голову не напекло. Аленка вышла на улицу, прикрыла за собой покосившуюся калиточку и почти бегом направилась на край села, туда, где начинался подлесок. Пробегая мимо, девочка успела заметить, как возле одного из домов играют в чехарду соседские ребятишки, и прибавила ходу. Но на этот раз ей повезло – удалось прошмыгнуть мимо них незамеченной.
Ступив под сень деревьев, Аленка глубоко вздохнула и расправила поникшие плечи. Здесь, в самом, как ей казалось, сердце природы была ее отдушина, ее родной дом. Пало прелой травой и спелой малиной, воздух был пропитан пением птиц и стрекотом кузнечиков. Легкий ветерок приятно обдувал распаренное от бега лицо. После смерти матери, походы в лес стали для Аленки единственной радостью, ведь растениям и животным нет дела до прошлого ее родителей.
Девочка подняла глаза вверх – солнце уже не слепило и не жгло, как в полдень, а скорее дарило приятное тепло, согревающее не только тело, но и ее душу. За свои неполных четырнадцать лет Аленка обошла все тропки в здешнем лесу и могла с закрытыми глазами найти любой его уголок – будь то заросли черники или лисья нора. Повинуясь внутреннему порыву, девочка направилась к своему любимому месту – на Холм, как она его назвала.