Умная пыль
Шрифт:
У профессора был такой сияющий радостный вид, словно он совершил открытие, тянущее как минимум на Нобелевскую премию.
— По закону жанра, профессор, сейчас должен прозвучать выстрел, чтоб вы унесли свою тайну в могилу, — мрачно пошутил Лука. Тема наноботов его интересовала меньше, чем ушедшие с пришлым мальчишкой макароны.
Профессор рассмеялся детским заразительным смехом, что всегда удивляло его студентов, и одернул франтоватый кожаный, местами со стертой краской жилет, надетый поверх неглаженной рубашки, заправленной в слегка
— А про это ученые знают. Только простые люди не в курсе. Наноботы индивидуальны. Под каждого человека свои. Если кровь органика или синтетика попадает в кровь чистого человека или в кого-то из них, то наноботы вне хозяина умирают, оставаясь в крови мертвым грузом.
— А они тромбами не становятся? — нахмурился Лука.
— Как ты меня уже потыкал носом — я профессор математики, а не генный инженер. Внуки живы, в отличие от уснувшей матери и забывающего все на ходу отца. Ладно, Лука, забегай на рынок чаще, радуй старика интересными байками. Я так любил, когда ты на ходу придумывал, как вы говорили, «отмазку», чтоб получить зачет или доступ на уроки. Храни тебя Господь!
Профессор ушел. Лука медленно осмотрел всех — и торговцев, и покупателей.
Оглядываясь по сторонам, пытливо высматривая поживу, Лука медленно шел к выходу. Когда встречал знакомых, чинно приподымал шляпу-федору перед мужчинами, отпускал дамам комплименты и подмигивал детворе.
И все же рынок был враждебен. Даже добрые, открытые душой люди уходили на этой территории в глухую оборону. Лука нервничал. Считывать никого не получалось. Все изменились — кроме профессора… а может, и он был закрыт, просто Лука увидел его душу по старой привычке. Или то была не она, а воспоминание о ней.
В условленном месте, за территорией рынка, его ждал, поигрывая отобранной тростью, тот самый цыганенок, посланный им вслед хромоножке.
— Ну, что? — потрепал Лука и без того взлохмаченную шевелюру мальчишке.
— Подрались, — гордо доложил тот.
— И?
— На ноге у него толстая резинка. Под нее он спагетти и запихнул. Старый трюк. Я ему губу разбил, — похвастал мальчишка. — И трость вот отобрал. Сам на дело пойду.
— Слишком приметно, — не одобрил Лука. — Добычу отобрал?
— Одну пачку, — покосился пацан на взрыхленную возле голых кустов землю. — Он как начал плакаться, что не ели они с мамкой несколько дней и… Вторую пачку я ему оставил. Я… Ты пойми, Лука…
— Понимаю, — кивнул Лука и улыбнулся. — Ты вход покарауль несколько дней. Если все так, как он сказал, то он еще придет. Надо будет к нему присмотреться.
— А что с пачкой? — мальчишка опять покосился под куст.
— Неси домой. Родным привет передавай, — хлопнул Лука по подставленной ладошке и пошел в город.
Глава 2. Очередь
Наладонник опять глючил. Помогало помыть руки и досуха их вытереть. В конце концов, нужный сайт открылся, и Мирослава нажала кнопку — получить номер в очереди. Ввела свой шифр-код и код
— Просто издевательство какое-то, — пожаловалась она своему отражению в окне и спрыгнула с подоконника.
После аномально теплой зимы, без снега, но с дождями, словно поздний ноябрь затянулся до самого марта, пришла сухая, холодная весна. Деревья стояли почти лысые. Почки зимой набухали, выпустив яркую молодую зелень и через неделю умирали от заморозков. И вот теперь наступило лето — зелени почти нет, пыль в городе висит словно туман, делая все окружающее пространство желто-серым. Кондиционеры и фильтры воздуха ломались, забиваясь колючим песком. Спасала мокрая ткань на окнах и дверях, становящаяся почти сразу грязной тряпкой.
Дикторы новостей на все лады ругали природу, словно она тоже добавляла человечеству проблем к тем, что уже имелись.
— Мам, а учительница сказала, что это люди виноваты, что с природой такое творится. Это правда? — сын заглянул Мирославе в глаза.
— Все может быть.
Думать о том, что люди угробили не только большую половину человечества, но и природу, не хотелось. Хотелось горького шоколада, чашку кофе, морского воздуха и шума прибоя. И солнца! Чтоб лежать на горячем песке рядом с мужем и сыном и ни о чем не думать.
— Малыш, — постучалась она в комнату к сыну, — я пошла за едой. Задвинь засовы.
— Ты опять, мам, — вздохнул выглянувший из своей комнаты ребенок. — Мне уже десять лет, а ты все малыш, да малыш.
— Да, ты у меня уже взрослый, — развернулась она возле двери и серьезно посмотрела на сына: — Ты помнишь пароль?
— Мам, ну сколько можно? Я не выживу без тебя и открою в любом случае — даже если ты уже станешь зомби.
— Совсем взрослый, — нахмурилась Мирослава, — а раньше ты меня слушался.
Провела пальцами по темным, непослушным кудрям, зачесывая их набок, как укладывал волосы его отец.
Посмотрев на дверной экран, Мирослава выскользнула на лестничную площадку. Дождалась, пока сработают все засовы на двери и щелкнет замок. И только после этого пошла вниз по лестнице. В подъезде тихо, но это совсем ничего не значит. Кто угодно мог затаиться в квартирных тамбурах или выпрыгнуть из ниши мусоропровода. Лучшая подруга считала Мирославу параноиком, но ей было плевать — у подруги никого не было, а у нее был сын.
…Очередь извивалась змеиным хвостом — от пункта выдачи до некогда оживленной магистрали. Сейчас этот район города все меньше напоминал о том, что совсем недавно в будни здесь кипела жизнь.
— Впереди примерно триста человек, — глянув на табло пункта выдачи, прошептала Мирослава, и пошла искать свое место согласно номеру.
Впереди и сзади нее стояли органические зомби. Пожилую леди, похожую на мексиканскую ряженую со Дня Мертвых, еще можно терпеть, она практически мумифицирована. А вот экземпляр сзади источал вокруг себя запах гниения.