Умница для авантюриста
Шрифт:
Он рассматривал меня, как ювелир разглядывает под увеличительным стеклом очень мелкие камешки — с прищуром и тщательно, не пропуская ни единой грани.
— Я не виню тебя, дитя, — вкрадчивый тихий голос, что-то среднее между басом и баритоном. — Орландо в его возрасте не мешало бы научиться защищаться. Братья и сёстры считают, что ты заслужила наказание, и я не тот, кто может оспорить их решение. Но я тот, кто вправе наказать собственного сына за слабость. Орландо выучит урок. А тебе, дитя, не мешает запомнить: настанет день, когда придётся отдавать
С этими словами дон Педро покинул комнатушку отца-настоятеля Эразмиуса. Не шёл, печатая шаг, а словно крался, ловко балансировал, как искусный канатоходец.
В школу Орландо Фольи не вернулся. Болтали, что дон Педро поколотил его до полусмерти в наказанье за то, что не сумел дать отпор девчонке. Правда это или слухи я так и не узнала. Да и не пыталась, если честно: мне ещё долго аукался мой неблаговидный поступок, поэтому я не горела желанием вновь увидеться с юным херувимом.
А слова дона Педро я запомнила. Умел он, наверное, впечатывать в головы людей особые метки. Правда, никогда не думала, что жизнь меня ещё хоть раз столкнёт со спесивым доном — слишком далеки мы были друг от друга.
За прошедшие годы он стал местной легендой, достопримечательностью. Пауком, что ловко плёл сети и опутывал ими всех, кто зазевался или по прихотям судьбы вынужден был идти к дону на поклон.
У Лидли был градоправитель — добродушный мистер Мейсон, но коренные лидльцы знали: настоящий хозяин нашего города — он, великий и хладнокровный дон Педро.
Теперь вы понимаете, почему слова мистера Ферейро так меня удручили? Судя по всему, старый пиратский мерзавец знал о той давней, ещё школьной истории.
Дон Педро — последний человек на земле, к которому я бы пошла на поклон. Но, видимо, настал день отдавать долги.
Я, как и все в Лидли, знала, где обитает семейство дона Педро. Вон их особняк, стоит, как белая крепость на возвышении. Вычурный флюгер гордо разрезает небесную синь. Кованый забор с финтифлюшками похож на ажурное кружево. Всё в этом здании отмечено знаком «очень»: очень белое, очень чистое, очень большое, необычное, не вписывающееся в общую тональность города в целом.
Да это и понятно: у негласного хозяина Лидли не может быть ничего похожего или скучного. Только лучшее и только прекрасное, но непохожее, чтобы ни у кого не возникло сомнений, где живут Большие Деньги. Нет, Очень Большие Деньги.
Порядочные и благочестивые девушки обходят это место стороной. Да и настоящие джентльмены тоже. Если у кого и были дела с доном Педро, их старались не афишировать.
Я шла, словно волоча по пудовой гире на каждой из ног. Будь моя воля, непроизвольно делала бы шаг вперёд, а два назад, чтобы никогда не приблизиться к этой сомнительной святыне.
Порядочной девушкой мне не быть — это я уже поняла и почти смирилась. Жаль только трудов и надежд миссис Фредкин, но обстоятельства складывались явно не в пользу образа трепетной и нежной девы. И сколько бы я ни старалась, никогда мне таковой не стать.
Боялась
Бледным пятном всплыло предупреждение, что за мной следят. Я честно оглядывалась украдкой весь день: ни разу не увидела ни одной подозрительной личности. А сейчас так и подавно плелась по пустынной улице. Либо меня пугали, либо надсмотрщиком выступал бестелесный дух.
Как я ни медлила, к дому пришлось подойти. Прикоснулась ладонью к изящной ковке, погладила завитки, ощущая холод металла, вздохнула горестно и решительно потянула на себя калитку.
Мягкий бесшумный вход. Идеально смазанные петли. Лёгкий щелчок замка. Я оценила. Всё механическое мне интересно. Хочется пощупать и рассмотреть, но я подавила желание: не для того пришла сюда и лучше не отвлекаться.
Шла по дорожке к дому и рассматривала клумбы. Слишком идеально и вычурно. Травинка к травинке, цветы подобраны по оттенкам. Красиво, но скучно. «Зато у них нет бело-голубых кудрявых кустиков, что растут у нас на крыльце», — почему-то злорадно подумалось мне.
Я не успела даже к колокольчику прикоснуться, как дверь распахнулась. Вот где шпионаж высочайшего уровня. Унылый слуга с постным выражением лица смотрел на меня глазами снулой рыбы. О таких говорят — аршин проглотил. А ещё, наверное, ему кол в одно место вставили. В сердце, я имею в виду. Как злостному упырю.
Напомаженные жиденькие волосёнки сально блестели. Но самыми выдающимися в этом человеке были уши — огромные и мясистые, плотно прижатые к черепу. Как два разваренных вареника кто-то взял и прилепил.
Что говорят в таких случаях? Я терялась под заторможенным взглядом дворецкого.
— Я хочу видеть дона Педро, — выдавила из себя фразу, чувствуя, как сухой язык прилипает к нёбу.
— Вам назначено?
Ну да. О чём ещё может спросить этот истукан? Я было открыла рот, лихорадочно придумывая причины и аргументы, как откуда-то сверху прозвучал механический голос:
— Проводи мисс в мой кабинет, Тиммен.
И мистер Тиммен Огромные Уши повел меня вглубь дома. Шёл он деревянно, под стать своей зажатой в невидимые тиски фигуре. Я могу поклясться: ноги в коленях это бревно не сгибало.
Кабинет дона Педро находился на третьем этаже. Погружённая в переживания, я запомнила только это, следила не за поворотами, а за спиной дворецкого. Онносил чёрное, как священник или гробовщик. Странная униформа для мажордома.
Дон Педро встретил меня за столом. Не шелохнулся, когда я вошла, только буравил задумчивым взглядом. Две колючки вместо глаз.
За то время, что я его не видела, он почти не изменился. Может, немного утяжелился массивный подбородок да чуть глубже пролегли морщины у глаз, на лбу и от крыльев носа. Жёсткий ёжик волос щедро припорошило солью. И это всё, к чему прикоснулось дыхание времени.