Умница для ректора

Панфилова Алина

Первым делом занялась внешностью. Подошла к зеркалу и тщательно расчесала волосы. Подумав, скрутила густые, слегка вьющиеся пряди в тугой пучок и сбрызнула сверху сахарной водой — незаменимым средством для надёжной фиксации причёски.

Затем пришла очередь лица, и через четверть часа из отражения на меня смотрела худая, измождённая девчушка с бледными губами и болезненной синевой под глазами.

«Неплохо. У господина Пинча должно пропасть всякое желание появляться на людях с такой серой мышкой. Не говоря уже о чём-то

неприличном.»

Образ завершали старенькое платье, в котором я пришла на вступительные экзамены пять лет назад, ставшее мне на размер меньше, и плотные домашние чулки из грубой шерсти. Кожа на лодыжках тут же зачесалась.

— Терпи, Амелия. У тебя нет выбора, — я угрюмо поджала губы, подавляя в себе дикое желание снять этот нелепый костюм бедняжки-отличницы и не вылезать из комнаты как минимум до наступления зимней сессии.

Но кто знает, на что ещё способна мачеха, чтобы устроить мне (а точнее, себе) выгодное замужество?

Если каким-то чудом я ещё смогу убедить ректора разорвать приказ об отчислении, этой волчице в овечьей шкуре может прийти в голову задействовать связи жениха-мэра!

Под тяжким грузом мыслей я устремилась на выход из академии, подняв воротник шубки и кутаясь в широкий шарф.

Непогода разыгралась не на шутку. Ветер швырял в лицо колкие снежинки, щипал губы, покрытые тонким слоем светлой пудры и норовил сбить меня с ног. Наклонив голову вперёд, я упрямо продолжала идти в сторону больших ворот, покрытых бордовой краской, слегка облупившейся от времени и сильных морозов.

Мачеха не соврала. Экипаж уже поджидал меня на мостовой. Лошади, закрытые от непогоды защитным полем, сердито фыркали и нетерпеливо стригли ушами. Возничий скупо поздоровался со мной и коротким кивком указал на дверцу:

— Прошу вас быстрее, молодая госпожа. Ветер усиливается.

Забравшись в пронизанную холодом кабину, стены которой были покрыты тонким слоем инея, я сжалась в комочек и принялась размышлять, есть ли возможность устроиться на подработку перед зимней сессией.

Корнелия не бросает слова на ветер. И если затея с мэром не выгорит, она непременно оставит меня без содержания. Тетради, мелкие, но незаменимые в учёбе артефакты, мыльные принадлежности, тёплая одежда — всё это покупали сами студенты.

Академия предоставляла лишь несколько комплектов формы — по два зимних и летних, видавшие виды учебники и справочные пособия, а также спальные принадлежности.

Хочешь новенький комплект без нарисованных рожек на портретах архимагов и похабных цитат на полях? Плати сантимы.

Тёплое и лёгкое одеяло вместо пыльного мешка, в котором что-то подозрительно шевелится? Пятьдесят сантимов и оно ваше.

А ещё платье на Зимний Бал, сапожки на толстой платформе — последний писк моды, докатившийся до нас из столицы, посиделки по воскресеньям в городской кофейне за чашкой чудесного какао с ореховыми пирожными…

Нет, прожить без

денег можно, но сложно. Стипендии хватает максимум на неделю.

Пока я предавалась горестным размышлениям, экипаж плавно остановился у высокого трёхэтажного особняка с мраморными колоннами. Между ними в воздухе искрила надпись нежно-голубого цвета. «Небесная рестория» — самый престижный ресторан в Престине.

— Великая Богиня, дай мне сил и не оставь меня без удачи! — взмолилась я и слегка неуклюже выбралась на брусчатку. Покопалась в кармане, нашла медяшку и протянула её возничему, наткнувшись на его презрительный взгляд.

— Уплачено, — буркнул он и нетерпеливо рыкнул на лошадей. — Но! Пошли!

— Ладно, — равнодушно пожала плечами и бросила монетку обратно в карман. Пора становиться бережливой.

Стоявший в дверях охранник тут же перегородил мне проход:

— Милостыню не подаём, остатками не кормим.

Сперва я нахмурилась, но вспомнив, какой на мне наряд, даже приободрилась. Если уж простой рабочий принял меня за попрошайку, мне хватит одного взгляда, чтобы вызвать у Фергуса Пинча брезгливость.

«Какая же я молодец!» — мысленно похвалила себя и растерянно улыбнулась напудренными губами:

— А меня ждут. Госпожа Корнелия Орланд и господин Пинч. Простите, сразу не представилась, я — Амелия Орланд.

Мужчина недоверчиво прищурился, пристально разглядывая меня с ног до головы, затем достал из-за пазухи какой-то список и неохотно протянул:

— Есть такая, иди.

Метрдотель отреагировал так же, но фамилии Орланд и Пинч заставили его ответить мне вежливым оскалом и проводить на третий этаж, где располагались всего лишь четыре столика, два из которых были заняты.

И если за одним из них сидела мачеха, увлечённая беседой с мэром, а перед ними стояли тарелки с недоеденным салатом, то у посетителя за столиком слева официант только принимал заказ.

Но стоило ему отойти, как я поняла, что мечтаю провалиться под землю. Этим посетителем оказался не кто иной, как Аррэн Роут собственной персоной!

Глава 3.3

Ректор посмотрел на меня недоумённо, будто не верил собственным глазам. Уголки губ дрогнули в усмешке, и он поспешно отвернулся, пряча саркастический смешок за кашлем.

Мачеха же, осмотрев мой наряд, пришла в негодование. Щёки покрылись багровыми пятнами, а пальцы сжались так, что вилка в её руке, кажется, слегка погнулась.

— Амелия! — прошипела она, как разбуженная гадюка, опасаясь даже смотреть в сторону мэра. — Это что за безобразие?

Безобразие?

Корнелия имеет в виду мой наряд или пустую бутылку из-под вина, стоящую на краю стола. А ведь ещё только день!

— Забавно-забавно, — хмыкнул Фергус Пинч, кривя мясистые губы, блестящие от жира, в жалком подобии улыбки. — Твоя падчерица, стало быть?