Умный, наглый, сомоуверенный

Коркина Вера

— Зря, — расстроился Лева. — Зря ты. Ты думаешь, что не выйдет. Все получится четко. — Он прищелкнул языком. — Я уже решил, как все будет. Все будет тип-топ.

— Встретились два одиночества?

— Не это… Не паникуй. Сейчас я быстро поем и дома все тебе изъясню. Ты ведь есть не будешь? Так салат закажи.

— Откуда ты знаешь, что не буду?

— По виду.

Они вернулись в дом и улеглись спать в разных углах комнаты. В полной темноте он рассказал ей свою историю — историю человека, потерявшего лицо, который нашел взамен себя, и эта была первая

в жизни Клементины история, в которую она абсолютно поверила и которая поразила ее своей правильностью. Именно так и должно было произойти. Именно так и не иначе.

Наутро они доели торт, и Клементина проводила его до вокзала. Падал свежий снег, все стало чистым, новым, печальным.

— Значит, договорились? — спросил он.

— Да. Я буду ждать.

— Ровно через неделю, в четверг, утренним поездом. Встретишь?

— Да.

Он зашел в вагон и исчез. Его забрал себе и увез поезд.

Снег начал падать сильнее, и она вернулась домой запорошенная, как из метели. Шапка и пальто оттаяли и повлажнели. Вороны за окном не было слышно, хотя она была тут постоянной обитательницей. Клементина решила, что это знак согласия и, вглядевшись в сплошную пелену за окном, где различались только смутные силуэты деревьев, произнесла: «Я та, что падает с неба и защищает всех».

Яков Александрович был неприятно поражен новостью, привезенной полковником и неприязнью, которой тот не скрывал к нему лично. Занятый приятными хлопотами и почти забыв о дуэли с Пушкиным, он насторожился, заподозрив ответный ход. Он увез женщину из-под носа у Пушкина, а теперь ее увезли у него. От помощи полковник надменно отказался, но, если Ирина попала в беду, он будет неважно выглядеть, не вмешавшись.

Но дел было невпроворот, и, как назло, пропал Лева, которого Левша, пока подходили сроки следующей операции, заставлял помогать. В конце концов мастерская будет Левина.

Тут его размышления были прерваны появлением брата. Вид у него был странноватый, чересчур возбужденный для беспечного Левушки. Яков Александрович к перемене его внешности привык, а к новому поведению приспосабливался с трудом. Лева, перекусив на ходу, отправился в вагончик давать распоряжения рабочим, и начался обычный день с бетоном, мазутом, краской, оградой и прочими хозяйственными заботами. Лишь к вечеру, когда Яков Александрович привез из дорожного ресторана долму и бутыль вина, купленную в поселке, они сели ужинать и разговаривать.

— Я нашел девушку, — сообщил Лева. Левша присвистнул.

— Хорошенькую?

— С горбом.

— Ну-у хозяин-барин. Я стал замечать, что ты как-то неравнодушен… Милостыню все подаешь… всяким… — Яков Александрович старался подбирать выражения, чтобы не возбуждать Леву. — Это что, теперь твои братья?

— И сестры, — согласился Лева. — Ты как женщин выбираешь?

— По внешнему виду.

— Я по внутреннему. — Лева потянулся за бутылью и долил вина себе и брату. Разломил лаваш, протянул половину.

— Это по рентгеновскому снимку или как еще? — не удержался Яков Александрович.

— Она умная,

это раз, второе — симпатичная, третье — художница…

— Да ладно, ладно. Завелся товар нахваливать. Лишь бы тебе нравилась, мне-то что. Понятно, что не шлюха.

Они ели молча. Лева снова потянулся к бутыли, но Левша опередил, сам разлил вино и поставил бутыль возле ног на дощатый пол.

— Жратвой ее уже донимал? Учил жить?

— У-гу. — Лева жевал сосредоточенно, не отвлекаясь.

— И что?

— Сразу поняла, что я прав.

— Прямо так с ходу все и поняла?

— Да. Быстро. Что ты больше всего ценишь в женщине? Я — скорость…

— В женатых людях есть что-то эстрадное, — добавил Левша. — Не замечал? Ты вот еще только собираешься завести половину, но уже смешно.

— А как Ирина Юрьевна? — задал Лева тонкий, по его мнению, вопрос.

— Похоже, что Пушкин объявился. — Лева перестал жевать. — Не таскайся в город. Полковник ее ищет, пропала куда-то.

— А причем тут Пушкин?

— Ну, ты не забывай… Может, он решил вернуть свое. Деньги за автомастерскую он заграбастал. Имущество вернул себе. Теперь взялся за нее. Надо бы самим поискать.

— Но она-то не предмет.

— Любой может попасться… — Левше было неприятно об этом думать. — Я тебе сказал, чтобы ты просто был в курсе, а решать буду сам.

Пока они обсуждали свои проблемы, Авилов прогуливался по пустой холодной набережной, подставляя ветру лицо, и размышлял, покупать ему билет домой или нет. От Ирининого отца он ни слова не добился, но розыск прекратили, значит, опасность миновала. У полковника есть версия происшедшего, которая кажется безопасной, раз он так поступил. Но у Авилова была своя, которая безопасной не представлялась, даже наоборот. Встреча с «кавказским пленником», мягко говоря, настораживала, тот явно пустился во все тяжкие. Он дошел до ближайшего кафе, попросил телефон и набрал номер. Полковник был в мрачном расположении духа, но более спокоен.

— Юрий Максимович, дайте адрес, куда ездила Ира.

— Зачем тебе? Ее там нет, она уехала в круиз.

— Надо еще кое-что проверить. Вдруг ее насильно увезли.

— Ее попробуй увези насильно. Уговорил — много ли надо бабе.

— Да кто уговорил-то?

— Отстань.

— Дайте адрес, отстану.

— Чего ты ищешь, там уже нету, зря прокатишься…

— А что я ищу?

— Что бы ни искал. Ничего нету.

— Надо бы проверить.

— Ну и черт с тобой, записывай. А я тебя предупредил.

С адресом в кармане Авилов отправился на вокзал. Было семь часов вечера, к ночи он будет там, если автобусы не ходят, возьмет попутку. К двенадцати часам хоть как доберется.

Через день Юрий Максимович позвонил Сашкиному отцу.

— Семеныч, Александр домой вернулся?

— Два дня не видел. Вещи тут.

— Я ему поручение дал, видно, дела задержали.

Полковник озадачился. Бермудский треугольник — кто ни поедет, исчезнет. Еще один в круиз отправился. Как бы чего ни приключилось. Ладно, немного подождем.