Умом Россию не поДнять!
Шрифт:
– Мне, пожалуйста, самое дорогое вино!
Или, что еще хуже:
– Мне – самое лучшее вино, которое у вас тут есть во Франции! И побыстрее.
Самых лучших вин во Франции не бывает. Как, впрочем, и самых дорогих.
В тот же вечер в Швейцарии четверо русских со своими женами, после того как пили весь день в горах глинтвейн, решили попробовать самое дорогое французское вино.
– Самые дорогие вина – коллекционные, – пояснил официант.
– Неси коллекционные, – приказал ему наш, даже не подозревая, что коллекционные вина не пьют. Их коллекционируют. Они хранятся в подвалах уже пару столетий, и это не вино, а уксус с осадком.
– Вам для коллекции? – спросил официант.
– Какая коллекция? Мы выпить хотим. Давай, шевелись!
– Выпить?!! Но, но, но... – Официант хотел что-то возразить, однако увидев взгляды наших, понял,
Четыре официанта прикатили к столику заказчиков тележку с четырьмя бутылками коллекционных вин на сумму 120 тысяч евро. Все остальные официанты пришли в зал посмотреть на это чудо. Из-за дверей, ведущих на кухню, выглянули повара. Метрдотель лично подошел поздравить наших с таким героическим поступком. И наши не подкачали, не подвели Отчизну. За час они разобрались со 120 тысячами евро. При этом даже их жены с количеством украшений большим, чем на новогодней елке, пили эти вина, приговаривая: «Это потрясающе! Вот это я понимаю, настоящее бордо!» Официанты шептались, какие русские молодцы, пьют этот отстой не морщась! Настоящие герои! Это ж все равно, что целоваться с египетской мумией.
Когда же с «лучшими» винами Франции было покончено и у пацанов стала ощущаться традиционная нехватка, когда наступило первое, однако обманчивое чувство опьянения, один из братанов предложил: «Пацаны, а не взять ли нам еще нашей русской водочки в баре?» Все с радостью согласились и отправились в бар лакировать бордо русским стандартом.
Не забывается такое никогда
Но был в моей жизни еще один Новый год. Пожалуй, самый-самый! С ним не сравнится ни один из вышеописанных. Ни даже тот, с привидениями, ни тем более парижский.
Мне было чуть больше двадцати лет. Я еще не был женат. Жил на съемной квартире в Москве. Один из моих лучших друзей рано женился. Перед самым Новым годом его жена легла в больницу на сохранение. Он ее очень любил и не представлял встречи Нового года, а значит, и нового счастья, здоровья и долгих лет жизни, без нее. Однако это была советская больница. Пробраться в нее практически не представлялось возможным. У входа сидели вахтеры – пенсионеры КГБ, которые все еще считали себя на службе у Родины и выполняли государственный долг – ловили врагов народа даже при входе в больницу.
Мы тоже были другие в ту пору. Юные романтики, что в советское время чаще всего приравнивалось к хулиганству. И все-таки мы решились! 31 декабря, где-то около 11.30, начали осторожно подниматься по пожарной лестнице на второй этаж. Пожарная лестница проходила мимо окошка женского туалета. При себе у нас было две бутылочки «Советского игристого» – полусладкого шампанского – и легкий сырковый закусон с ванильными сухариками. Как и договорились, жена друга встретила нас, радостно распахнув окошко женского туалета, и даже положила коврик на подоконник, чтобы мы вытерли ноги и не оставили следов. Словом, начиналось все по плану: радость встречи в романтическом месте, короткие вопросы о здоровье... Поскольку Новый год вот-вот должен был наступить, мы скоренько открыли шампанское! Вынули из карманов принесенные граненые «бокалы»... И тут в коридоре послышались шаги! Судя по вялому, без энтузиазма шарканью тапочек о линолеум, это были явно не вахтеры, не охрана, не отставные кагэбисты, а больные. Мы с другом еле-еле успели спрятаться в одну из кабинок. Жена друга выбежала из туалета в коридор, чтобы ее не дай бог с нами не застукали. В советское время могли за такое не только выгнать из больницы, но еще и написать письмо с обвинением в комсомольскую организацию по месту работы. Шутка ли, комсомолка распивала шампанское с двумя мужиками в женском туалете. На работе бы ее тогда заклеймили позором, и наша комсомолка стала бы невыездной даже по туристической путевке в Польшу.
Должен признаться, с испугу мы с другом совершили тогда непростительную ошибку. Нырнули почему-то не в крайнюю кабинку, а в среднюю. Всего их было три. Слава богу, хоть успели поставить ноги на унитаз и упереться спинами в стенки, чтобы наших ног не было видно в зазор между дверью и полом. Такие зазоры всегда делали в советских туалетах. Это на Западе человек закрывался в кабинке, и на внешней стороне ручки двери появлялся красный цвет, мол, занято, не рвитесь, не дергайте, не вышибайте дверь. А у нас, чтобы узнать, занято или нет, вошедший должен был наклониться, заглянуть в зазор. Примета была такая: если ноги у унитаза есть,
Нам полегчало, но ненадолго.
Они заняли свободные кабинки по обе стороны от нас. А дальше нам потребовались довольно серьезные усилия, чтобы сдержаться. Одна из женщин, уже устроившись поудобнее, задала другой в обычной ситуации банальный, а учитывая место, где мы все находились, я бы сказал философский вопрос:
– А кто у тебя все-таки был первый?
– Первый, вообще? – переспросила вторая. – Или что ты имеешь в виду?
Я собрал все силы, чтобы не свалиться в унитаз. Тем более что женщины, не зная о нашем присутствии, стали обсуждать мужиков, перебрасываясь через нас вопросами-ответами, как волейбольным мячиком через сетку. Вот тут и наступил Новый год! Разве можно его когда-нибудь забыть? Вдвоем с другом, поджав ноги на унитазе, с открытыми бутылками шампанского в туалете женского гинекологического отделения, под разговор о мужиках двух, прямо скажем, не очень здоровых женщин.
Как встретишь Новый год – так его и проведешь
Словом, не так много было в моей жизни новогодних ночей, которые не стерлись из памяти кнопкой «время». Большинство слились в одно воспоминание, в один праздник с одинаковыми, никогда не сбывающимися тостами, бесчеловечной объедаловкой и недельным отходняком после выпитого за здоровье.
Если компания большая, непременно найдется несостоявшийся поэт, который еще с утра подготовится к тосту, запасется рифмами, древнее которых только египетский Сфинкс и Килиманджаро: «поздравляю – желаю, тогда – когда, туда – сюда, ты – цветы, да – года, здоровье – коровье...» Или поднимется из-за стола какой-нибудь «Цицерон в таблетке», постучит ножом по бокалу, чтобы все притихли, и с загадочно-лукавым выражением лица Деда Мороза, который сейчас достанет из мешка Останкинскую башню в натуральную величину, пожелает всем того, чего они сами себе желают! Посмотрит на всех свысока, мол, ну как я сказал? Вы же такого никогда ни от кого не слышали! Выждет паузу, чтобы каждый успел порыться в своих мечтах и понять, что же он себе желает, и, поменяв загадочность Деда Мороза на серьезность тамады на похоронах, добавит: «А также... – Снова пауза для придания моменту кульминации – так у жонглеров перед главным трюком смолкает даже барабанная дробь. Повторит: – А также... желаю... всем... большого человеческого счастья!» Слово «человеческое» выделит интонационным курсивом, как учили еще в школьной самодеятельности, подчеркнув тем самым, что где-то есть и нечеловеческое счастье, но он его великодушно никому не желает.
Самым оригинальным у таких инкубаторских остряков считается тост за женщин. Они и его пытаются зарифмовать. Получается что-то типа: «За наших дам сейчас поддам!» Главное в этом тосте – успеть его произнести, пока все мужчины могут приподняться из-за стола, а у женщин еще не развалились при чески.
Женщины перед Новым годом и впрямь красавицы! Где-то до часу ночи. Весь день по парикмахерским, салонам красоты... У одних прически похожи на средневековые башни с виадуками, у других – на торты с розочками, у третьих – на гнезда диковинных африканских птиц... У всех маникюр, педикюр... Приклеенные ноготки, как у любовниц Дракулы. Но главное – глаза! Они, как маленькие фонарики, светятся в надежде, что в новом году все будет по-другому, по-новому! А для того чтобы эти надежды сбылись, осталось совсем немного – поесть и выпить за большое человеческое счастье! Поэтому тому, кто этот тост предложил, большое за него человеческое спасибо!
Только наши могут с таким детским простодушием вкладывать в празднование Нового года всю не израсходованную за свою несуразную жизнь энергию российской удали в надежде, что с первого января его жизнь станет суразной. Шутка ли, пятнадцать дней перед Новым годом закупать продукты в магазинах, чтобы съесть их в одну ночь!
Народная мудрость гласит: как встретишь Новый год – так его и проведешь! Я часто с ужасом вспоминал эту мудрость, когда видел, сколько люди – и я в том числе – съедали в новогоднюю ночь.