Умрем, как жили
Шрифт:
Усталыми животными лежали посреди зала генераторы, Один числился на профилактике. Основательно загнанный, он был годен практически только для подсменки. Другой ровно гудел, наполняя просторный зал тревожным напряжением. Глеб остался в общем зале, а Алик пришел сюда. Договорились, что Глеб отзовет сменного мастера вниз, а он, Алик, должен в течение пяти минут скинуть шесть гаек и, подняв кожух золотника, «припудрить» контакты.
«Чудно как-то! — думал Алик. — Еще вчера Глеб Филин мне и руки не подавал. Футбольная
Алик выбрал второй, основной генератор и потому, что он стоял как бы в стороне, потому, что еще совсем недавно возился под надзором мастера над его ремонтом и успел прикинуть, как лучше выполнить указание Филина.
Алик плохо понимал, зачем понадобилась Филину золотниковая диверсия. Ведь замена золотника — дело всего нескольких часов. И то, учитывая, что заготовки придется делать без чертежей, по дефектной детали. Песок Алик прихватил стоящий, абразивный, твердый как алмаз и острогранный.
Взяв из угла масленку, так, для виду, на всякий случай, подошел к генератору. Положил ладонь на его защитный кожух и сквозь тепло металла ощутил как бы живое тело.
В этот зал он впервые вошел два года назад «фабзайчонком». И тогда с трепетным восхищением взирал на высокие, до потолка, окна, на идеальную чистоту мозаичного пола, на бесконечное количество стрелок, едва заметно подрагивающих за стеклами незнакомых приборов. И все эти годы он драил тряпкой и щедро смазывал большое тело генератора, даже в помыслах не смея представить себе всю технически необъятную сложность умной машины. Со свойственным деревенскому парню уважением к технике Алик думал о мудрости старшего мастера, который, глядя в какие-то бумаги, спорил с инженером так уверенно, будто не один раз перебрал всю машину собственными руками.
Алик прислушался то ли к шумам в генераторе, то ли к звукам за дверью.
За ровным гулом агрегата как бы лежал другой мир, лишенный всяких звуков.
«Это и к лучшему! А то со страху помереть можно — каждый шорох шагами кажется!»
Он достал из внутреннего кармана ключ семнадцать на девятнадцать и принялся открывать золотниковую коробку. Пять гаек снялись легко, но шестая была деформирована, и староватый, расхлябанный ключ сорвался, и Алик увидел, как по тыльной стороне ладони расплылось красное пятно. Прижав ключ двумя руками, сдвинул наконец гайку, быстро снял крышку и аккуратно «припудрил» песочком. С высоким комариным писком молниеносно засосало кристаллы.
Он уже хотел было добавить вторую порцию и нагнулся, чтобы выскрести из кармана остатки абразива, когда краем глаза заметил стоящие рядом хорошо начищенные сапоги. Разогнувшись, увидел перед собой побледневшее, заросшее вчерашней щетиной лицо начальника электростанции. Будто вечность простояли они так друг против друга, не двигаясь и ничего не говоря.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Морозов голосом, привыкшим к постоянному гулу генераторов. Но Алик понимал, что вопрос бессмыслен, поскольку Морозов видел, не мог не видеть, что сделал
— Покажи руки!
Алик протянул ту, в которой еще был зажат гаечный ключ.
— Правую покажи!
Алик протянул вперед потную ладонь, окрашенную красноватой пудрой абразива.
Попавшийся молчал, продолжая стоять с протянутой ладонью.
— Вытри руку о штанину, — внезапно приказал Морозов.
Алик послушно выполнил указание.
— Запусти в золотник полмасленки масла. Так. А теперь катись отсюда и, если через два часа генератор остановится, ремонтировать не приходи. Хоть сквозь землю провались… — почти неслышно закончил Морозов. — И чтоб это в последний раз, слышишь? Повторится — сам в гестапо отведу!
Повернувшись по-военному, так что сквозь гул моторов было слышно, как цокнули подковки по мраморному полу, он вышел. Алик почти машинально поставил на место крышку золотниковой коробки, обильно поливая ее кровью, текшей с ладони. Потом долго задумчиво тер тряпкой, еще не веря в происшедшее. Когда вернулся мастер, он уже спускался по лестнице в общий зал, и тот его не видел. Впрочем, конспирация сейчас мало занимала Алика. Он думал о том, почему так поступил Морозов, хотя было ясно, что его, Альку Татьяничева, числящегося кочегаром, можно повесить за милую душу. Подумал, надо ли говорить о происшедшем Филину, но так и не решил.
Когда тот, встревоженный, спросил:
— Что так долго? Ну?
Ответил по возможности небрежнее:
— Порядок! Все как задумали. Вот потеха будет!
Генератор стал в восемь часов. Зал заполнился едким беловатым дымом. Мастер в панике кинулся к Морозову. Тот пришел и велел остановить машины. Мастер забегал от машин к Морозову и скороговоркой бубнил:
— Ой, боженьки! Что же случилось? Глаз с него, дьявола, не спускаю! Уж я ли его не холю?! Опять, господи, начальники будут недовольны!
— Конечно, будут! Но машина не первой свежести…
— Еще как не первой! — подхватил мастер.
— Снимай кожух! Бери людей и снимай кожух! Дадим аварийное освещение. Посмотрите в первую очередь золотниковую коробку, — сказал Морозов. — Я буду у себя.
Полевой телефон трещал не умолкая. Морозов неохотно протянул руку к трубке.
— Да? — ответил он, прекрасно зная, о чем его хотят спросить…
— Переводчик Гельд говорит. Господин комендант спрашивает, почему отключен свет?!
— Передайте господину коменданту, что ничего страшного не произошло — сломался второй генератор. Приняты все меры, и после полуночи свет будет.
— «А быстрее нельзя?», спрашивает господин комендант…
— Нельзя, — устало сказал Морозов.
— Господин комендант напоминает, что авария чревата серьезными последствиями. Он лично прибудет сейчас на станцию.
— Хорошо, я жду господина коменданта.
Положив трубку, Морозов уставился на график включения генераторов, думая сейчас совсем не о станции и не о несулящем ничего хорошего визите господина коменданта.