Умри, ведьма!
Шрифт:
— Нет, не то. Идем дальше.
От скрипа у обоих уже звенит в ушах.
Галерея. Причудливые сталактиты, в которые паутина превратила висевшее по стенам оружие, кажутся Десси забавными. Но Карстен шепчет под нос страшные проклятия.
Пиршественный зал. Здесь светлее. Лучи солнца падают из узких окон под самым потолком, скрещиваются в центре зала. К стропилам привязана и медленно покачивается на высоте человеческого роста белоснежная резная колыбель. Десси видит
Они подходят ближе. В колыбели, как и положено, лежит младенец. Веселый здоровый ребеночек месяцев четырех-пяти от роду. Увидев людей, он улыбается, теребит пальчиками край лоскутного одеяльца, бормочет что-то вроде «Ала, ала, гла…»
— Это… — шепчет Карстен.
— Да, — говорит Десси твердо. — Это то, что мы искали. Размахнись и бей.
— Ты очумела?
— Я — нет. Это ты очумел. Откуда здесь взяться человеческому ребенку? Кто его принес? Как он выжил?
— Не знаю.
— То-то. Ну же, не медли! Привиденьица может быть где-то поблизости.
Младенец заливисто смеется, тянет ручку к бронзовой пряжке на плече у Карстена.
Тот отступает:
— Так нельзя. Ты не предупреждала меня.
— О чем? Я сама ничего не знала.
— Нет. Я не могу так. Считай меня трусом. Давай сама. — Он протягивает Десси топор.
Топор внезапно изворачивается в его ладони и чуть не вывихивает Карстену запястье.
— Не отпускай! — кричит Десси.
Перепуганный Карстен хватается за топорище обеими руками. Но топор больше не подает признаков жизни.
— Ко мне он не пойдет, — говорит Десси. — Это твое дело.
— Железо же… из женской груди…
— Ты не понимаешь. Боевое оружие боится меня, боится Шелама. Думаешь, иначе я взяла бы тебя с собой? Ну же! — умоляет Десси. — Вспомни мать, отца, кто там еще был у тебя, о брате подумай… Вспомни, что ты видел здесь, в замке… О чужанах вспомни… Ну пропадем же все, пропадем!
Младенец ковыряет пальчиком в носу.
Карстен заносит топор, закрывает глаза…
Удар.
Глухой стук.
Карстен открыл глаза.
На полу лежит расколотая надвое березовая чурка.
Лезвие топора чисто.
— В задницу тебя! — говорит Карстен.
— «Гла!» — отзывается сверху хриплый нечеловеческий голос.
В одно из окошек протискивается белый журавль и, будто ястреб, пикирует вниз, на людей.
Рейнхард узнал бы его. Радка узнала бы его. Десси его узнать не может — впрочем, это ей и не нужно.
— А теперь беги со всех ног, доменос! — кричит она.
Карстен
Птица, угадав его движение, поворачивает и плавно опускается на пол, загораживая от людей дверь.
— Она… соображает? — шепчет Карстен.
— Да какая разница? Сам соображай давай, как нам отсюда смыться!
— Вторая дверь у нас за спиной.
— Куда ведет?
— Наверх, к бойницам.
— Давай.
Птица бросается на них.
В воздухе свистит топор.
Птица отступает на шаг, кричит протяжно-тоскливо, и Десси на мгновенье кажется, что она слышит собственный голос. Год назад, когда выла над Клаймом.
Карстен почти выталкивает ее за дверь.
Снова лестница. На этот раз взаправду винтовая. Круть-круть-круть.
— Ну, ведьма, ты-то что!? Всю работу на меня свалила!
— На мост выводи! На мост!
Еще одна узкая галерея, прорези в стенах — бойницы.
Узкие полосы солнца на полу, на стенах гаснут одна за другой. «Туча, туча, туча, ну скорей же! Карстен, скорей! Все скорей!»
Хлопанье крыльев за спиной.
«Если она достанет Карстена, придется его тоже…»
Десси срывает со стены щит, бросает его в птицу. Та уклоняется легко и не без изящества.
— На мост выводи!
Снова лестница. Десси все же оскальзывается, летит кувырком, закрыв голову руками, внизу вскакивает, не чувствуя боли.
Они опять оказались в кухне. У птицы, похоже, тоже затруднения со ступеньками.
Карстен с шеламкой мигом пролетают кухню, захлопывают за собой дверь. Карстен подхватывает с полу засов, накидывает на петли.
Вот и мост.
Запертая дверь ходит ходуном, будто все пришеламские кузнецы с подмастерьями колотят по ней молотами.
Десси отталкивает Карстена:
— Все. Жди меня на том конце моста.
«А вот теперь тихонько. Тихонечко. Как там дверь? А ладно, мне до этого дела нет. Я тут вообще одна. Одна-одинешенька. Никого нет. Только я и туча. И еще Клайм за спиной… на всякий случай».
Десси вскидывает руки, раскрывает ладони, тянет тучу, как огромное одеяло, на себя. Над ее головой послушно возникает черный клубящийся водоворот. Ветер туго захлестывает запястья.
«Ну же! Ну же! Иди, иди ко мне!»
Дверь разлетается в щепы.
По реке, по мосту, по спинам людей хлестнули тугие плети дождя.
Рейнхард, раскинув плащ, пытается прикрыть костер.
Птица расправляет крылья, взлетает — хрупкое белоснежное совершенство.
«Ну, скорей же, я так давно жду, я устала, скорей же, скорей!!!»