Умягчение злых сердец
Шрифт:
— Брал обязательство быть?
— Нет.
— Тогда какой разговор?
— Семьдесят километров только от села до села пешком прошли. Пешком.
— Ух, расстояние. — Бороносин небрежно откинул к самому порогу полотенце, под которым лежала начатая пачка «Беломора» и спички. Опять закурил. — У меня условия работы какие? Месяцами живу под тук-тук-тук. Купе — как конурки, проходы в вагонах узкие, много не находишься. Так что мне эти семьдесят километров — против гиподинамии лекарство
Поездной электрик от слова к слову говорил все охотнее, явно решил покуражиться.
— Так вы не ответили, где последние дни пропадали? — перебил Шатохин.
— Допрашиваете? — мигом переменил тон и мимику Бороносин.
— Да, это допрос.
— И в качестве кого же?
— В качестве свидетеля. В день ограбления вас видели на болотах поблизости от скитов. И вы могли кого-то заметить.
— Кто видел? — Бороносин чуть подался вперед. — Я никого…
— Видели — и все.
— Ладно, был, не отрицаю, — второй окурок полетел в бочонок с водой. — Но какой я свидетель? Никого не встречал.
— Значит так и запишем в показаниях. — Шатохин окинул взглядом железнодорожника-вахтовика. — И вместо того, чтобы разглагольствовать о собачьей гиподинамии, вы бы лучше оделись. Ради приличия.
Бороносин молча поднялся: подобрав полотенце, ушел в баньку. Вернулся в брюках и в клетчатой рубашке с широким воротом, в домашних тапочках.
— Дома есть кто-нибудь? — спросил Шатохин.
— Один. Тетка за молоком ушла. В избу пойдем.
В кухне тикали ходики, пахло медом. На столе, застланном клеенкой, был лишь цветок герани в горшке. Бороносин переставил его на подоконник, сел. Шатохин — напротив.
— Значит, в день происшествия на болотах вы были, но никого не видели и ничего не слышали? — спросил, вынимая из портфеля бумагу, ручку. — Так?
— Так.
— А в этих местах как оказались?
— Тетку проведать.
— Раз за пять лет. И то зашли не сразу, обогнули поселок стороной. На болота-то зачем подались?
— А что, нельзя? Гулял по болотам, — огрызнулся Бороносин.
— И все же, свидетель, давайте посерьезней. Вы оказались вблизи от места преступления. Чужие здесь раз в десять лет появляются.
— По личным делам был.
— Точнее?
— Белозор собирал.
— Что за белозор?
— Трава такая. Мочегонная. Или ветрогонная. Мне без надобности знать.
— Собираете, не интересуетесь что. Для чего?
— Для денег. Врач один попросил в поезде. Он народной медициной занимается. Травами лечит.
— Ближе нигде нет мочегонно-ветрогонной?
— Я не нашел.
— Врач-то
— А как же. В Харькове живет. Все записано. Дома у меня.
— Хорошо. А вот это, — Шатохин наклонился к портфелю, достал и развернул рисованную от руки карту, переданную ему нештатными инспекторами, — ваша?
— Моя.
— Кто ее делал?
— Сам.
— Когда?
— Ну, — Бороносин замялся, — зимой.
— Нынешней?
— Да.
Явно не сходились концы с концами у Бороносина. Пять лет не наведывался в Силантьевку. По памяти, что ли, рисовал? Или тайно периодически бывал на болотах? Возможно. По крайней мере ходит по ним уверенно. Тогда зачем вырисовывать в подробностях болота? Нелепо. Шатохин решил пока не касаться этих несоответствий.
— Как вы объясните, что на карте отмечены все ограбленные дома староверов?
— Причем «ограбленные». Просто дома. Старые юрты есть — и они на карте. А больше и помечать нечего там.
— Хорошо. Вот еще «просто дома», — Шатохин указал ка обозначенные на карте крестиками староверческие скиты. — Это совсем в другом конце района. И около них проходы в болотах отмечены. Зачем?
Бороносин отреагировал быстро.
— А что вы одни скиты выделяете? Выгодно? Ну, есть. А Уртамовка, Царская Гать, гривы, лежневки, Силантьевка, где мы сидим, — это все тоже есть. Полрайона отмечено, а нужны скиты — за них уцепились.
Бороносин умолк, нервно, коротко побарабанил пальцами по столу, убрал со стола руки, демонстративно уставился в окно.
— Не горячитесь.
— Хэ, спокоен.
— Близко от скитов были?
— В один входил даже. К Киприяну. — Бороносин медленно отвел взгляд от окна. — Дед дуба… Умер, короле, дед.
— Не показалось, что в доме Киприяна до вас был кто-то? Следы, может…
— Да говорил же, не свидетель я.
— Что уж есть. Изложите все письменно. В какое время были на болотах, цель. О карте своей… й, если можно, давайте посмотрим, что за траву вы там насобирали.
— Пожалуйста, рюкзак в сенях валяется.
Решительно с момента приезда Шатохина в район происшествия события складывались так, что больше часу хоть в одном населенном пункте ему задерживаться не удавалось.
После допроса вахтовика-железнодорожника Бороносина он выехал в Уртамовку, куда, наконец, прибыли следователь Тиунов, эксперт-криминалист Рахманов и кинолог Казаркин со своей любимицей — трехгодовалой восточноевропейской породы овчаркой Альмой. Тиунов, Рахманов и Казаркин вылетели в Нетесовский район буквально следом за оперативниками, через полтора часа, но в аэропорту пересадки застряли почти на двое суток.