Унаследованный Армагеддон
Шрифт:
Компьютер с удовольствием занимался этой захватывающей проблемой, в то же время тщательно следя за происходящим в каждом уголке гигантского космического корабля.
В каждом, за исключением одного, в котором два очень специальных человека наслаждались бесценным даром приватности. Тем более бесценным, что они даже не знали, что этот дар был им даден.
Последний примитивный космический корабль погиб, а астероид продолжил свой путь со скоростью триста километров в секунду сквозь его обломки. Они
Шесть кораблей ачуультани выстроились в боевую позицию вокруг гигантского «снаряда» стремящегося к бело-голубой планете, которая и являлась их целью. Их задачей было подавить жалкие попытки сопротивления со стороны аборигенов, обитавших на этом сапфире под белыми завитками облаков, и эта задача была почти выполнена.
Они приготовили энергетическое оружие и немного разошлись от астероида, когда посланные им навстречу ракеты пробили атмосферу. Но это были всего лишь неповоротливые ракеты на химическом топливе, снабженные ядерными боеголовками. Корабли уничтожили их без особого труда. Обреченная планета в отчаянии и безысходности использовала против агрессора все свое оружие… и ничего не достигла.
Корабли отошли, когда он коснулся атмосферы, а астероид, словно голодное от недостатка жертвоприношений божество, несся вперед. Он ударил, изрыгая свое пламя назад в небеса, сдирая прочь атмосферу в катаклизме пожара.
Корабли ачуультани парили в небе, наблюдая, как кора планеты трескается и разламывается. Магма хлынула из ран гибнущей планеты, они расширялись и росли, как трещины во льду, до тех пор, пока ставшая геологически нестабильной планета не разорвалась на части.
Ачуультани более не задерживались. Они развернулись прочь от руин, которые сами сотворили, и отправились восвояси. В двадцати одной световой минуте от звезды корабли пересекли гиперпорог и исчезли подобно мыльным пузырям, спеша соединиться со своими товарищами.
Глава 10
Гор стоял на мостике линкора «Нергал», в его измененном состоянии, практически неузнаваемого после ремонта, и наблюдал, как его капитан спокойно выводит корабль из атмосферы. Год назад Адриана Роббинс – одна из очень немногих женщин-капитанов ударных подводных лодок – ничего не знала о Четвертом Империуме; сейчас она исполняла свои обязанности с компетентностью, доставлявшей Гору такое же удовольствие, как виртуозная игра на скрипке или концерт Моцарта. «Она хороша», – подумал он, глядя на ее гладкие волосы цвета вороненой стали. В ней была уверенность, и она улыбалась почти сонно, но то была улыбка голодного тигра.
Он вернулся к голографическому дисплею, когда корабль вышел на орбиту. Маршал Цзянь, исполняющий обязанности главы Комитета начальников Штабов, возвышался за его правым плечом, а Василий Черников стоял по левую сторону от Гора. Все трое внимательно наблюдали, как «Нергал» обогнул наполовину законченный корпус орбитального центра обороны номер два, и вдруг Гор щелкнул пальцами и повернулся к Цзяню.
– Ах да, маршал
Облегчение отразилось в глазах обеих офицеров, потому что генерал Хэтчер все это время находился в нестабильном положении. Несмотря на то, что первая помощь, оказанная Цзянем, спасла жизнь генерала, без имперских технологий он потерял бы обе ноги, если бы вообще выжил, но эта же самая технология чуть не лишила его жизни.
Хэтчер относился к тем редким индивидуумам, составлявшим едва одну десятую долю процента всех людей, у которых была аллергия на обычные препараты быстрого заживления. Но резня в Минья Конка не оставила времени для детального медицинского обследования, и врач, который первым лечил его, ошибся. Реакция Хэтчера была быстрой и бурной, и только то, что этот же самый медик быстро распознал симптомы, спасло генерала от смерти.
На восстановление его ног до состояния, которое позволило бы провести усовершенствование, ушли месяцы, поскольку хотя альтернативные способы лечения и были столь же эффективными, но требовали гораздо больше времени. В следствие этого и реабилитация после собственно усовершенствования заняла намного дольше обычного. Так что для всех коллег и друзей было огромным облегчением узнать, что скоро он к ним вернется.
И, если вспомнить как Хэтчер хихикнул при комментарии Цзяня в Минья Конка, вернется как первый усовершенствованный член Комитета начальников штабов.
– Я рад слышать это, Правитель, – сказал Цзянь, – и я думаю, что вы будете рады, когда он вернется.
– Да, но я также хотел бы поздравить вас с успешным выполнением работы в последние месяцы. Я могу добавить, что Джеральд разделяет мое мнение.
– Благодарю вас, Правитель.
Цзянь не улыбнулся – Гор и не видел никогда, чтобы этот большой человек улыбался, – но его глаза выдали удовольствие.
– Вы заслуживаете всей благодарности, которую только мы сможем выразить вам, маршал, – тихо сказал он.
В определенном смысле ранение Хэтчера пошло на пользу дела. Если и был кто-то в командном составе равный ему во всех смыслах, то только Цзянь. Они были очень разными; Цзяню недоставало легкости в общении с людьми, какая была у Хэтчера, и чутья, которое позволяло осуществлять сложнейшие операции, казалось, без усилий, но он обладал аналитическим складом ума, был неутомимым, внутренне собранным и непреклонным, как Джаггернаут, и при этом прагматично гибким. Он направлял их организацию, выполнял строительные и тренировочные планы с опережением на целый месяц и – самое важное – остановил бесплодную партизанскую войну в Азии с такой безжалостностью, на которую сам Хэтчер, возможно, не был бы способен.
Вначале Гору было немало не по себе от деятельности Цзяня. Тот не старался брать мятежников в плен, а те, кого все-таки взяли, предстали перед трибуналом и были казнены, обычно в течение двадцати четырех часов. Его команды быстрого реагирования были почти повсеместно, наполняя Гора страхом, что Хэтчер совершил ужасную ошибку, рекомендуя Цзяня в качестве своей замены. В этом огромном китайце была настоящая неумолимость, заметив которую Гор задался вопросом, интересует ли его вообще, кто виновен, а кто нет.