Ундервельт. Западня

Бард Олег

Подножка вращалась все сильнее, и Тарвит спрыгнул с нее, а спустя минуту скорость так увеличилась, что светящиеся конусы смазались и слились в зеленоватый кокон.

Стены тоже ожили, замерцали зеленым. Нагорный нахмурился, глянул в зеркало и зачитал послание от Краско:

— «Тарасова нет в пирамиде. Ищи в лесу неподалеку». Хмм… значит, мои перемещения он все-таки отслеживает, и надо поторопиться.

— Дальше — вверх по лестнице, — сказал Тарвит и зашагал вперед. — И побыстрее, Краско заподозрил неладное, у нас мало времени!

Снаружи

Цитадель напоминала разваливающуюся древнюю пирамиду, внутри же больше походила на бункер, рассчитанный на ядерный удар, ее не собрали из кирпича, а будто выгрызли гигантской болгаркой внутри каменного монолита. Стены, излучающие слабое свечение, были идеально ровными, хотя потолки — низковатыми, рассчитанными на гномов.

Навстречу пер кряжистый дворф, волокущий какой-то ящик, протиснулся между Тарвитом и Нагорным, пробурчал возмущенно и устремился к выходу.

Поднявшись в холл, Тарвит выбрал крайний левый коридор.

— А арбалетные болты у тебя где? — не удержался от вопроса Тарвит, не обнаруживший на Нагане колчана или подсумка.

— Они внутри сами появляются, такую Краско мне создал убер-пушку.

Точкой назначения оказалось белое помещение без окон, за белой шторкой стояло кресло с обручем на уровне головы, вдоль стен мигали кнопки, светились экраны приборов, словно здесь произошло прободение пространства и открылся портал в Большой мир.

— Обруч действует, как и линзы, — объяснил Тарасов, оттеснивший Тарвита. — Система автономна, Краско не догадывался о том, что Дубровский спланировал запасной аэродром. Дальше садишься, опускаешь обруч так, чтобы, открыв глаза, ты смотрел на его панель…

— Дубровский — покойный профессор? — спросил Нагорный, усаживаясь в кресло. — Можно ли с помощью обруча вернуться в тело?

— Поторопись! — занервничал Виктор, он и правда не знал ответа. Может, да, может, нет. Рисковать он не имел права, тем более, Нагорному, если он вернется в тело, не дадут очнуться. — Если выяснит, где ты, Краско уничтожит твое сознание.

— Но все же, — настаивал Нагорный, с арбалетом он не расстался, положил его себе на колени.

— Нас ликвидируют, если мы вернемся, и ты это знаешь! Все, что я могу сделать для тебя — сохранить твой разум, оборвав связи. Наган, надевай обруч!

Наган шумно вдохнул, обвел помещение взглядом и сжал подлокотники.

— Не так просто вынести себе смертный приговор…

Глаза детектива закатились, он дернулся, уронив арбалет, Тарвит перехватил управление телом, бросился к Нагану, опустил обруч ему на глаза и надавил на кнопку. Детектива выгнуло дугой, он дернулся еще раз, а Тарасов мысленно попросил Тарвита искать предметы, о которые можно быстро вышибить себе мозги, если Краско хакнет Нагорного раньше, чем произойдет обрыв.

Глава 24. Новая жизнь

Садясь в кресло, Наган не боялся начать жизнь с нуля — в первый раз, что ли? И смерти не

боялся. Его волновала лишь судьба Яны и их нерожденного ребенка. Стала ли Яна снова собой? Наверняка, ведь Наган умер, и она не может быть рычагом давления на него, а какой Краско прок от женщины, не обладающей нужными связями и умениями?

Вот только сможет ли она самостоятельно гасить кредит за квартиру, все-таки львиную долю расходов покрывал Наган. В конце концов, «шкоду» продаст — в Москве машина не так уж и нужна.

Сможет, не стоит об этом переживать. Его больше волновало другое: Яна его любит и будет искать, все средства на поиски потратит, не успокоится и когда станет ясно, что все напрасно.

Просто он поступил бы так же.

Голова взорвалась болью, Наган на миг потерял сознание.

«Сопротивление бесполезно, — вкрадчиво прошептал Краско. — Я сильнее, не надо себя мучать. Расслабься и впусти меня».

Боль отступила, разума коснулись прохладные чужие пальцы. Наган собрался протянуть руки, чтобы надеть обруч, но не смог. Не смог даже рта открыть, крикнуть Тарвиту, чтоб ускорил процесс. Казалось, Краско оборвал его нервы, намотал их на свои пальцы и скоро будет дергать ими, заставляя Нагана выполнять свои распоряжения.

«Не сопротивляйся, и боли не будет. Я понял, что ты нашел Тарасова. Расслабься».

И снова висок будто проткнули спицей, мир взорвался осколками, и воцарилась темнота, посреди которой висел Наган. А потом он заметил вдалеке светящуюся точку, и его потащило к ней. Примерно так описывают и показывают в фильмах клиническую смерть. Он и рад бы зацепиться, но стены воронки, куда его затягивало, идеально гладкие.

Точка превратилась в прямоугольник, прямоугольник — в комнату, залитую яркими светом, где на белом золоченом троне восседает царь. Нет — господь Бог этой реальности Гос, в миру Антон Краско.

И вдруг Нагана будто молотом ударили под дых, искры посыпались из глаз, и его потащило назад.

«Прекрати сопротивление», — звучал в голове голос Краско, но теперь в нем слышались панические нотки.

Второй удар в грудь отправил Нагана в небытие.

В себя он пришел на полу, лежащим лицом вверх и глядящим на тускло мерцающий камень стен. Получилось? В мыслях царила тишина, голос Краско стих. Тарасова рядом не наблюдалось — наверное, где-то прячется, наблюдает из-за угла. Самозарядный арбалет он, естественно, забрал.

Некстати пришли мысли о его настоящем теле. Оно, наверное, корчится в агонии, скоро отомрут нейроны и наступит смерть. И он никогда не увидит Яну. Его даже не похоронят, по-тихому закопают где-нибудь в лесу, что сейчас казалось возмутительным.

Да, он обрел бессмертие и пополнил пантеон богов Ундервельта, но потерял смысл жизни.

— Тарвит-Тарасов, — позвал он. — Вроде бы я это я…

В соседнем помещении застонали, звонко шлепнула пощечина, заскребли ногти о бетон.

— Нет, не позво…О…ооо…