Ундина
Шрифт:
Рыцарь (поворачивается во сне). Ундина!.. Украшение Озера!
Ундина. Как удобно, когда можно отвечать сразу двумя устами!
Занавес.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Парадная зала в королевском дворце.
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Камергер. Главный смотритель театров. Дрессировщик тюленей.
Водяной царь в обличье иллюзиониста.
Камергер. Господа, взываю к вашей изобретательности равно как способности к экспромтам. Через несколько минут король соизволит принимать в этой зале рыцаря фон Витгенштейн, который решился, наконец, после трехмесячного
Главный смотритель. "Саламбо" {5}!
Камергер. "Саламбо" - это грустно. И вы нам это уже показывали в воскресенье по случаю годовщины смерти маркграфини.
Главный смотритель. Это грустно, но это готово...
Камергер. Более готово, чем "Орфей", для которого доставили из королевского зверинца волков и барсуков? Более готово, чем "Игра об Адаме и Еве", не требующая костюмов?
Главный смотритель. Ваша светлость, моя театральная карьера держится на том, что я первый понял: для сцены каждого театра одно годится, а другое запретно, и с этим невозможно не считаться...
Камергер. Главный смотритель, время не терпит!
Главный смотритель. По сути дела, каждый театр построен только для одной пьесы, и единственный секрет управления им состоит в том, чтобы угадать, для какой именно. Задача нелегкая, особенно, когда пьеса еще не написана; отсюда - сотни провалов до того дня, когда под волосами Мелисанды или под доспехами Гектора {6} на сцену проникает ключ к данному театру, его душа, осмелюсь сказать, его пол...
Камергер. Главный смотритель...
Главный смотритель. Я руководил одним театром, который бывал пуст, когда ставили классиков, и приходил в возбуждение только когда давали фарс с гусарами: то был театр женского пола... Другой - только когда пели хоры кастратов из Сикстинской капеллы, то был извращенный театр. И если в прошлом году мне пришлось закрыть Парковый театр {7}, то по соображениям государственным и ради высокого приличия, ибо он мог выдержать только пьесу, где показывается кровосмешение...
Камергер. А ключ к нашей королевской сцене - это "Саламбо"?
Главный смотритель. Совершенно верно. При одном имени Саламбо расслабляются напряженные, увы, от природы голосовые связки наших хористов, и мы получаем голоса, звучащие, правда, немного не в лад, но зато громкие. Трели, которые замирают и застревают в горле у Фауста, внезапно обретают живость; те самые колонны, что десять артелей не могли поднять без брусьев и подпорок, сами встают, словно бирюльки, по мановению пальца одного-единственного машиниста сцены. Уныние, неподчинение, пыль стремительно улетают из театра вместе с пресловутыми голубками {8}. Порой, когда я ставлю немецкую оперу, я вижу из своей ложи, как какой-нибудь певец, трепеща от радости, изрыгает такие громоподобные звуки, что заглушает оркестр и вызывает аплодисменты и довольство публики; а все потому, что единственный среди товарищей по сцене, старательно
Камергер. Весьма сожалею. Было бы неуместно показывать паре влюбленных прискорбный исход любви. А ты! Ты кто такой?
Дрессировщик. Я дрессировщик тюленей, ваша светлость.
Камергер. А что они умеют делать, твои тюлени?
Дрессировщик. Они не поют "Саламбо", ваша светлость.
Камергер. И совершенно напрасно. Тюлени, поющие "Саламбо", составили бы весьма подходящую интермедию. Впрочем, мне говорили, что у твоего тюленя-самца имеется борода, которая делает его очень похожим на тестя нашего короля?
Дрессировщик. Можно ее сбрить, ваша светлость.
Камергер. По досадному совпадению, тесть нашего короля не далее как вчера велел сбрить свою... Постараемся избежать даже тени скандала. А ты, последний! Ты кто такой?
Иллюзионист. Я иллюзионист, ваша светлость.
Камергер. Где твой реквизит?
Иллюзионист. Я иллюзионист без реквизита.
Камергер. Не шути. Невозможно без необходимого реквизита показать летящую комету с длинным хвостом или наводнение в городе Ис {9}, тем более, его колокольни, бьющие во все колокола.
Иллюзионист. Нет, возможно.
Пролетает комета. Возникает город Ис.
Камергер. Никаких нет! Нельзя ввести в залу Троянского коня {10}, тем более с дымящимися ноздрями, нельзя воздвигнуть пирамиды, тем более, окруженные верблюдами, без необходимого реквизита.
Входит Троянский конь. Встают пирамиды.
Иллюзионист. Нет, можно.
Камергер. Что за упрямец!
Поэт. Ваша светлость!..
Камергер. Оставь меня в покое! Нельзя внезапно вырастить Иудейское дерево {11}, нельзя без реквизита заставить обнаженную Венеру появиться рядом с камергером!
Рядом с камергером возникает нагая Венера.
Иллюзионист. Нет, можно.
Поэт. Ваша светлость!.. (кланяется). Сударыня!
Камергер (ошарашенный). Я всегда задавался вопросом, кто эти женщины, которых вы, маги, принуждаете появляться в таком виде... Разбитные горожанки?
Иллюзионист. Или самолично Венера. Это зависит от умения иллюзиониста.
Камергер. Твое-то умение мне кажется бесспорным... Что ты предлагаешь?
Иллюзионист. С позволения вашей светлости, обстоятельства сами мне подскажут.
Камергер. Это значит оказать тебе большое доверие,
Иллюзионист. Весь к вашим услугам. Могу предложить немедленно в виде пробы маленький дивертисмент лично для вас.
Камергер. Вижу, ты и мысли читать умеешь.
Иллюзионист. Поскольку волнующую вас мысль разделяет весь двор, моя заслуга невелика. Да, ваша светлость, я могу, как вы того желаете, как желают все дамы в городе, поставить лицом к лицу мужчину и женщину, которые вот уже три месяца избегают друг друга.
Камергер. Прямо здесь?