Унесенные ветром. Том 1
Шрифт:
А Шерман не стал ждать, пока генерал Худ приведет свои войска в боевую готовность для наступления. На другой же день после назначения нового командующего армией Шерман совершил быстрый решительный бросок, ударил по маленькому городку Декейтеру в шести милях от Атланты, захватил его и перерезал железную дорогу, соединявшую Атланту с Огастой, Чарльстоном, Уилмингтоном и Виргинией. Это был сокрушительный удар. Настало время действовать решительно. Атланта призывала к действию!
Наконец в один изнуряюще знойный июльский день после полудня ее желание осуществилось. Генерал Худ не только сражался и не отступал. Он поднял свои серые цепочки из окопов у Персикового ручья
Перепуганное население прислушивалось к гулу канонады и треску тысяч ружейных залпов, доносившихся столь явственно, словно бой шел в соседнем квартале, а не в пяти милях от центра города, и молило господа, чтобы атака Худа отбросила янки назад. Все слышали залпы орудий, видели клубы дыма, нависшие над верхушками деревьев, но проходил за часом час, а о том, как развивается бой, можно было только строить догадки.
Лишь на исходе дня начали поступать первые вести – противоречивые, неопределенные, устрашающие; их приносили те, кто был ранен в начале сражения и теперь добрался до города. Поодиночке и группами появлялись они на улицах – менее тяжело раненные помогали тем, кто еле волочил ноги. И вот уже через весь город по направлению к госпиталям непрерывной струей стал литься людской поток: черные от порохового дыма, грязи и пота лица, зияющие, неперевязанные раны, сгустки засохшей крови и над ними мухи, тучи мух.
Дом тетушки Питти первым попадался им на пути на северной окраине города, и один за другим они добирались до калитки, тяжело опускались на лужайку перед домом и хрипло взывали:
– Пить!
В душном послеполуденном мареве тетушка Питти и все ее домочадцы, белые и черные, стояли во дворе с ведрами воды и бинтами, черпая чешками воду и перевязывая раны, пока не иссякли все бинты и не были разорваны на полосы последние простыни и полотенца. Тетушка Питти, забыв о том, что она не выносит вида крови и всегда при этом лишается чувств, усердно оказывала помощь раненым, пока ее маленькие ножки в чрезмерно узких ботиночках не отекли так, что уже отказывались ее держать. Даже Мелани, отбросив стыдливость, несмотря на свой заметно округлившийся живот, лихорадочно трудилась бок о бок с Присси, кухаркой и Скарлетт, и лицо ее казалось таким же напряженным, как у тех, за кем она ухаживала. И когда она внезапно потеряла сознание, ее пришлось положить на кухонный стол, так как все кровати, кушетки и даже кресла были заняты ранеными.
Позабытый всеми в этой суматохе маленький Уэйд, присев на корточки, выглядывал из-за перил веранды, словно испуганный кролик из клетки: круглыми от страха глазами он обводил лужайку, сосал большой палец и икал. Скарлетт, случайно скользнув по нему взглядом, резко прикрикнула:
– Ступай на задний двор, Уэйд Хэмптон! Поиграй там! – Но он был так испуган и так заворожен никогда не виданной картиной, что не исполнил приказа матери.
Вся лужайка была заполнена распростертыми телами людей, слишком уставших, чтобы брести дальше, слишком обессилевших от ран, чтобы сдвинуться с места. Дядюшка Питер укладывал их одного за другим в коляску и отвозил в госпиталь, повторяя эти поездки до тех пор, пока взмыленная лошадь не стала. Миссис Мид и миссис Мерриуэзер тоже прислали свои экипажи. Нагрузив экипажи ранеными так, что провисали рессоры, их отправляли в госпиталь.
Позднее, когда долгие душные летние сумерки стали спускаться на город, по дороге загрохотали санитарные повозки и интендантские фургоны с заляпанным грязью брезентовым верхом. А за ними потянулись и обычные повозки и тележки, запряженные быками, и даже чьи-то
– Пить!
Скарлетт, поддерживая мотавшиеся из стороны в сторону головы, подносила воду к запекшимся губам, выливала ковши воды на открытые раны, на запыленные, горевшие как в лихорадке тела, стремясь принести раненым хоть минутное облегчение. Поднявшись на цыпочки, она протягивала ковш с водой возницам и срывающимся голосом задавала каждому один и тот же вопрос:
– Что там? Как?
И всякий раз слышала в ответ:
– Кто его знает, леди. Пока что трудно сказать.
Наступила душная ночь, не принеся прохлады. Жар от сосновых факелов, которые держали негры, еще сильнее накалял недвижный воздух. Пыль оседала у Скарлетт на губах, заползала в нос. Ее ситцевое платье, выстиранное и накрахмаленное утром, насквозь пропиталось потом, грязью, кровью. Вот что, значит, хотел сказать Эшли, когда писал: война – это не триумфальное шествие, а страдания и грязь!
От усталости все теряло реальность, проплывая перед глазами, как в страшном сне. Не может быть, чтобы это происходило на самом деле, – ведь если так, значит, мир сошел с ума! Иначе почему она стоит здесь, в тихом палисаднике тетушки Питти, среди мерцающих огней, и охлаждает водой тела своих умирающих поклонников? Да, среди этих людей их было немало – тех, кто ухаживал за ней когда-то, – и все они, узнавая ее, пытались ей улыбнуться. Немало их – тех, с кем она танцевала, шутила, кому играла на фортепьяно и пела романсы, кого завлекала дразнила, поощряла, любила.., чуть-чуть… Немало их пришло сюда с окровавленными, искусанными москитами лицами, пришло, ковыляя по пыльной дороге, и немало умирало у нее на глазах.
Под грудой тел на дне повозки, запряженной волами, Скарлетт обнаружила полуживого Кэйри Эшберна, раненного в голову. Но вытащить его оттуда, не потревожив шести других раненых, она не смогла, и его отвезли в госпиталь. Потом она узнала, что он умер, прежде чем к нему подоспел доктор, и его похоронили где-то – никто толком не знал где. Слишком много воинов было опущено в неглубокие, наспех вырытые могилы на Оклендском кладбище за этот месяц. Мелани ужасно сокрушалась по поводу того, что они не могли послать хотя бы прядь волос Кэйри его матери в Алабаму.
Жаркая ночь все длилась и длилась, у Скарлетт и тетушки Питти разламывало спину и колени подгибались от усталости, и каждому вновь прибывшему раненому они задавали один и тот же вопрос:
– Ну что там? Как?
И после долгих-долгих часов ожидания услышали наконец ответ, заставивший их, побелев от ужаса, поглядеть друг на друга:
– Мы отступаем.
– Мы вынуждены отступать.
– Нас сотни, а их тысячи.
– Янки отрезали кавалерию Уиллера под Декейтером. Мы должны идти к нему на выручку.
– Наши скоро будут в городе.
Скарлетт и тетушка Питти вцепились друг в друга, чтобы не упасть.
– Значит.., значит, янки придут сюда?
– Да, мам, они таки придут, только они охотятся не за дамами.
– Нет, нет, не пугайтесь, мисс, они не возьмут Атланту.
– Конечно, нет, мэм, вокруг города окопов понарыто, почитай, на миллион миль.
– Я сам слышал, как старина Джо сказал: «Я могу держать Атланту до скончания века».
– Так у нас же нет теперь старины Джо. У нас…