Унесенные землянкой
Шрифт:
Впрочем, Твайлайт мало интересовали стены. Дождавшись, пока мы с Сивирой подойдем к ней поближе, она двинулась вглубь помещения. Не пройдя и десяти метров, я услышал голос младлея:
– Тут как-то жутко... – пробормотала Сивира.
Я ощущал что в полумраке она идет как-то слишком близко ко мне. Струсила, что ли!?
Неожиданно стал чувствоваться запах свежей хвои... Что за черт!?
Твайлайт вдруг резко остановилась и уставилась на что-то впереди.
В скудном свете, мне удалось различить какой-то ящик.
Единорожка
В более ярком свете я обнаружил, что это вовсе никакой не ящик, а очень даже гроб...
Даже крест на крышке есть. Охренеть, просто охренеть!
Это, блять, не храм, а мавзолей! Ё-мое, что-то и мне не по себе стало.
Возле гроба стояла совсем свежая ёлка. Будто бы её только сегодня срубили. Магия, что ли!?
На стальной крышке “ящика” стояла какая-то стеклянная шкатулка, набитая какой-то фигней. Присмотревшись, я понял что это пенопластовая крошка... У меня начали возникать неприятные ассоциации.
– Это зачарованное стекло! Ох, сено...Чтобы открыть шкатулку, понабиться вычислить кодовое слово! – разочарованно вздохнула Твайлайт.
Нахрен ваши шифры! Я РЭБовец или кто?
– Сим-сим, откройся, блять! – заводясь, буркнул я и снял с плеча автомат.
Приблизившись к шкатулке, я со всей силы долбанул прикладом по стеклу...
Нихрена! Оно даже не треснуло!
– Я же говорю, что это зачарованное... – начала было единорожка, но её прервал автоматный выстрел.
Не собираюсь я тут торчать и играть в угадайку! От пули никакая ваша ёбанная магия не поможет!
Шкатулка разлетелась вдребезги. Пуля вонзилась в стену. Блин... А ведь надо быть по-акуратнее, могла и отрикошетить... Ну почему я никогда не думаю!?
Сивира явно хотела меня обругать, но её прервала Твайлайт:
– Книга! – радостно запищала единорожка и принялась ковыряться в осколках.
И чего она так книжки любит... Стоп, опять книга!? Что-то мне подсказывает...
– Это записка! Смотрите! – всё так же возбужденно сказала кобылка.
С дурными предчувствиями я забрал книжку у единорожки и, усевшись возле гроба, открыл её...
“Здравствуй..
Ты не знаешь кто я, а мне неизвестно кто ты. Но это не важно.
С каждым днем, с каждым часом меня все сильнее пожирают муки совести. Я не могу так больше жить! Мне надо выговориться. Пусть на бумагу, пусть, возможно, никто этого никогда не прочтет, но я больше не могу молчать!
Однажды, бродя в поисках пропитания, среди холодных сугробов, я встретила человека. Внешне он мало выделялся среди прочих – тот же защитный костюм, такое же обычное лицо, скрытое за противогазом. Меня поразила не его внешность, а его реакция на меня. Он был первым, кто не нападал на меня, не пытался съесть. Наоборот, он остановился и достал из сумки старую банку с консервированными
Он накормил меня! Человек сжалился надо мной! Я никогда не думала, что такое возможно... Уже через неделю я, не боясь, приходила к нему и его жене. Они кормили меня выкопанной из-под снега травой. В них не было ни капли той ненависти, что я привыкла видеть в людях. Я доверяла им.
Не прошло и месяца, как они стали приходить ко мне в землянку. Сюда. Человек учил меня своему языку, он учил меня писать и говорить, пользоваться их мерой счета, рассказывал мне о своем мире.
Каждую ночь я вижу его глаза, скрытые стеклами противогаза.
Когда он рассказывал мне о своем детстве, я видела в его глазах что-то, чего уже давно не было в этом мире. Счастье. Когда он вспоминал мир до войны, он был по-настоящему счастлив! В эти минуты я отворачивалась и тщетно пыталась остановить свои слёзы. Он рассказывал мне о давно погибшем мире, о том, чего лишился его народ! О мире, который уничтожила я!
Это мой корабль упал на человеческий город! Это он был причиной мощного взрыва. Именно этот взрыв его страна восприняла за нападение.
Из-за моей глупости эта некогда процветавшая планета превратилась в обледеневший и занесенный снегом ад.
Я не могла рассказать ему правду. Я не хотела, чтобы он бросил меня.
Меньше чем за год мы стали семьей, настоящей семьей! Я любила этих людей, как своего отца и мать, а они относились ко мне, как своей дочери.
Папа очень волновался за меня, порой он сам не ел, а приносил всё мне. Даже мама никогда не ела мяса, отдавая мне.
Отец верил, что я выживу. Он хотел, чтобы я пережила зиму. Он хотел верить, что после человечества жизнь не прекратится.
Я помню как он рассказывал мне про новый год. Выражение его лица... Когда он говорил про ёлку, подарки и всеобщее веселье... Я каждый день вижу это лицо в своих снах.
Однажды я решила выйти за пределы разрушенного города. Я хотела найти уцелевшую ёлку и принести её отцу. Мне так хотелось увидеть радость в его глазах.
Радость не из детских воспоминаний.
Вернувшись в землянку, я обнаружила папу. Он лежал на занесенной снегом земле, сжимая маленькую книжечку в окоченевших пальцах. Рядом лежал старый пистолет и мешок с мамиными останками.
Они посвятили мне свои жизни. Они отдали всё, чтобы я выжила. Они отдали даже самих себя...
Это я их убила! Я уничтожила их мир, отобрала у них всё самое дорогое! Я забрала у них счастье и душу! А теперь я забрала и их жизни.
Я выполнила просьбу отца! Несмотря ни на что, я выжила! Я пережила зиму.
Я столетия выполняла его последнюю волю. Он мечтал, чтобы разумная жизнь не прервалась. Он хотел, чтобы трава была вновь зеленая, а деревья были усыпаны листвой. Я сделала это.