Унгерн: Демон монгольских степей
Шрифт:
Подавленный бесперспективностью своей службы и гонимый гарнизонной скукой, Унгерн в 1911 году отпросился у войскового начальства в полугодовой отпуск. Он отправился на всё это время на берега Невы и в Ревель. Там барона, сторонившегося светской жизни, охватила откровенная хандра, поражавшая знавших его людей. Вряд ли он думал» что Восток так овладеет его честолюбивыми планами, что он даже в мыслях не будет с ним расставаться.
Известно, что во время отпуска, проведённого большей частью в родном для него городе, сотник фон Унгерн-Штернберг свёл знакомства
— В нём есть что-то такое, как мне кажется, демоническое. Наш барон «весь в Востоке»...
Во время ревельского отдыха многочисленные родственники пытались не раз прознать причины грусти барона, появлявшегося на приёмах в неизменном казачьем мундире амурцев. Появление в столице Эстляндии такого человека незамеченным не могло быть. Да ещё помышлявшего поскорее возвратиться в сибирские дали.
— Вы всё вычитываете, барон, в газетах сообщения о жизни восточной части империи?
— Не совсем. Меня больше всего интересуют сообщения из Халхи.
— Халха? А что это такое?
— Это часть Монголии. Она ещё называется Внутренней Монголией.
— Значит, есть ещё и Внешняя Монголия?
— Есть. Это та часть, которая лежит за Великой Китайской стеной. И входит в провинцию Хейлуцзян нынешней Срединной империи.
— И что же происходит сейчас в этой Халхе?
— Там сейчас монголы поднимаются против власти китайцев. И можно сказать, что мы становимся современниками рождения новой империи в центральной части Азии, по ту сторону нашей забайкальской Границы.
— Значит, Халха уже провозгласила свою независимость, как новое государство в Азии?
— Да. Это случилось в самом конце прошлого, 1911 года.
— Если есть новая азиатская империя, значит, есть и новый правитель?
— Разумеется, есть. Это самый известный среди монголов буддистский лама. По-нашему, первосвященник. Зовут его для нас необычайно длинно — Богдо-гэген Джебзуун-Дамба-хутухта. В газетах он называется именем покороче: или Богдо-гэген, или просто хутухта.
— Как пишут в газетах, он многое изменил в жизни почитающих его монголов?
— Сомневаюсь в этом. Провозглашение независимости вряд ли может изменить смысл жизни азиатских пастухов. Ведь вся их жизнь и смерть в стадах и табунах. Но всё же Богдо-гэген дал им любопытное нововведение.
— В чём же его суть?
— Со дня коронации Богдо-гэгена Халха официально вступила в эру всенародно избранного всемонгольского монарха. Со дня его коронации в стране ведётся теперь новое летоисчисление.
— И как сами монголы почитают этого хутухту?
— Они считают его живым Буддой.
— Любопытное почитание. А что великий Китай? Ведь он потерял в таком случае внутреннюю Халху.
— Китай сейчас республика. Со
— Вы думаете, барон, что китайское правительство попытается силой оружия вернуть себе Халху?
— Несомненно. Ведь это северная провинция Китая. И на её западе уже идут бои, пусть и не самые значительные. Об этом и пишут сейчас в газетах, Но...
— Что?
— В Пекине забывают, что монголы — потомки великого завоевателя Чингисхана. И не менее великого китайского императора хана Хубилая...
Назревавшая китайско-монгольская война вернула сотника фон Унгерна на Восток. Он досрочно заканчивает отпуск и прибывает в Благовещенск, в свой полк. Но его душевное состояние уже получило «новое качество». Из газет он узнал с радостью о том, что российское правительство в Урге учреждает военную школу с русскими инструкторами. Она была создана на основе официального соглашения сторон: официальный Санкт-Петербург в назревающем военном конфликте становился на сторону Урги. В ином случае он не стал бы помогать монгольскому правителю-хутухте готовить кадры профессиональных военных.
События в степях Халхи развивались следующим образом. В августе 1912 года монголы с оружием в руках поднялись против китайцев в западной части страны, в Кобдском округе, известном своей удалённостью и автономностью от центральной, ургинской власти. Китайский гарнизон был изгнан из городка Кобдо, и округ присоединился к Халхе. Читателей газет поражал тот факт, что монголы стремятся любым способом избежать кровопролития, словно фигура потрясателя Вселенной великого Чингисхана напрочь забыта ими.
В степях и пустынях Центральной Азии «запахло» войной, грозившей затянуться. Войной чисто восточной по характеру и действующим лицам, вне всякого сомнения, неинтересной для европейцев. Это тебе не берега Дуная или Рейна, не ноля Моравии и Восточной Пруссии. Это Азия, плохо предсказуемая и потому мало понятная.
Россия, имевшая несколько тысяч вёрст совместной границы с Монголией и Китаем, естественно не могла остаться в стороне от вызревших за много лет событий. Причём ещё до событий 1912 года. Россия не могла оставаться равнодушной и к тому, что на её монгольских границах всё чаще и чаще стали появляться «заинтересованные» японцы. Вскоре Санкт-Петербургу представился случай вмешаться в закипающую жизнь Халхи.
Всё началось с того, что российские официальные лица поддержали восстание Тогтохо, которому было суждено стать национальным героем Монголии. В сентябре 1907 года этот степной князь убил на территории своего хошуна Южный Горлос Чжеримского сейма пятерых японцев-топографов, приняв их за вражеских разведчиков. По всей вероятности, у Тогтохо для такого поступка были веские основания. Впоследствии он скажет:
— Странные это были японцы. Интересовались дорогами в хошуне, всё время ездили к русской границе, и всё выспрашивали у меня про то, сколько у меня цэриков...