Унгерн: Демон монгольских степей

Шишов Алексей Васильевич

Чтобы ещё раз засвидетельствовать перед подчинёнными свою личную храбрость, Унгерн в одиночку на подаренной атаманом Семёновым белой кобыле по кличке Машка отправился на разведку. Он так и сказал Резухину:

— Съезжу посмотреть, что там делают китайцы. Если будет надо — возьму языка. Вместе допросим...

Самонадеянность барона чуть не стоила ему жизни. Он, держа путь на огни Маймачена, сразу же заблудился в безлунной промозглой ночи среди невысоких сопок, так похожих даже при дневном свете друг на друга. Сам того не подозревая, всадник выехал к линии передовых сторожевых постов неприятеля.

Но они прозевали появление одинокого конника. Генерал Унгерн подъехал к крепостной стене, поехал вдоль неё и вскоре оказался перед такой большой, никем не охраняемой дырой, что смог спокойно въехать через пролом в сам город. Долго ли он пробыл в Китайском Маймачене, не известно.

На обратном пути, двигаясь, по сути, наугад, Унгерн наехал на китайского часового, дремавшего у подножия одной из сопок. Встреча для обеих сторон была совершенно неожиданной. Первым опомнился пехотинец-китаец. Он вскинул винтовку, прицелился в силуэт всадника и потребовал пароля. Барон молча дал шпоры лошади и счастливо ускакал. Часовой, однако, успел несколько раз выстрелить вдогонку. Унгерн на скаку только крикнул в ночь:

— Выпороть бы тебя за такую стрельбу!..

— С большим трудом, по огню нескольких костерков, командир Азиатской дивизии нашёл расположение казачьих сотен генерала Резухина. Тот учтиво упрекнул барона за легкомысленную поездку к Маймаченской крепости.

— Роман Фёдорович, разве можно так поступать? Ведь шальная пуля могла оставить нас без вашей головы.

— Пустое, Резухин. Захотелось поиграть со смертью в прятки. Как на Восточном фронте.

— Всё равно так не надо делать. Китаец тоже может метко стрелять. В другой раз лично пошлю вслед за вами полусотню казаков-конвойцев.

— Опять пустое. Разве конвоец убережёт меня или тебя от пули, посланницы нашей судьбы...

Ночное происшествие наделало шуму не только в китайском гарнизоне Урги, но и в Азиатской конной дивизии. Казаки и офицеры по такому поводу поговаривали:

— И зачем только надо было барону лезть ночью к маймаченской стене?..

— Чтобы храбрость свою показать...

— Какая в этом храбрость? Набрался, наверное, опять опиума китайского или кокаина...

На рассвете следующего дня унгерновское войско подверглось неожиданной и внезапной атаке. Ургинский 12-тысячный гарнизон и его военачальники действовали гораздо более тактически грамотно, чем белый барон. В предрассветной темноте китайская пехота смогла скрытно подобраться к стану противника аж с трёх сторон. По условному сигналу — нескольким ружейным выстрелам — китайцы ринулись в атаку. Однако победы решающей они не одержали. Главные силы унгерновской дивизии отступили без заметных потерь в людях. Преследования организовано не было.

Но в то утро барон лишился почти всех остатков своей Дивизионной артиллерии. Китайская пехота к своей великой радости захватила три пушки, безмолвно стоявшие на вершинах сопок. Отступившие смогли увезти с собой только одно-единственное оружие, и то успев заменить в орудийной упряжке быков на лошадей. Войско эстляндского барона могло оказаться уже в самом начале войны в Халхе вообще без одного орудийного ствола.

Генерал Резухин, когда Азиатская дивизия отступила от Урги вёрст на пятьдесят, спросил своего

начальника:

— Когда будем пороть бамбуком наших негодяев-пушкарей? Сегодня вечером или завтра утром?

— Пороть их не за что, Резухин.

— Но ведь они сумели угнать от Маймачена одну-единственную пушку. У нас в дивизии теперь не батарея, конно-бычий артиллерийский взвод.

— Пороть, наверное, меня надо. Жаль, что баронов в прошлом не пороли, а то среди них был бы воинский порядок. Проглядели мы с тобой китайцев.

— Точно, проглядели. Теперь умнее будем. Но всё равно: китайцы не читинские партизаны...

Всё же в тот день барону Унгерну пришлось отдать приказ о порке своим экзекуторам. Дивизионный штаб а один из полков разместились в посёлке Мандал, в котором проживали семьи русских колонистов. Унгерновцы были встречены там без особых проявлений радости и гостеприимства. Белый барон пришёл в ярость, которая, после бегства от Китайского Маймачена, в нём копилась. Он её и излил на мужскую половину жителей Мандала...

Отдохнув четыре дня, Азиатская конная дивизия вновь двинулась к Урге. За эти дни генерал Унгерн поддал в монгольскую столицу многих разведчиков из числа монгольских воинов-добровольцев и переодетых казаков-бурят. Теперь он знал о китайском гарнизоне достаточно. Резухин докладывал ему о результатах разведывания сил неприятеля:

— Маймаченские трактирщики говорили, что у генерала Сюй Шучхена в Урге целая армия.

— Что говорят наши разведчики?

— Если коротко, то так: многочисленна, прекрасно вооружена и экипирована.

— Артиллерии много в Урге?

— Не сосчитали. Но полевых пушек нет, одни горные орудия. Есть пулемёты и три трофейные пушки. Наши.

— Где штаб китайцев?

— В Маймачене большой кирпичный дом занимает. Полевых телефонов у китайцев много.

— А слабость ургинского гарнизона в чём увидели охотники?

— Слабость у китайцев есть. Как на войне без слабости. Кавалерии генерал Сюй Шучхен почти не имеет.

— Вот его хорошо. Значит, в случае чего не смогут китайцы гоняться за Азиатской дивизией по степи.

— Не смогут. Ни догнать, ни обойти, ни перегнать.

— Прекрасно, Резухин. Будем считать, что степи Халхи у бывшей империи Цинь мы с тобой уже отвоевали...

2 ноября 1920 года Азиатская конная дивизия вновь подошла к Урге. Барон задумчиво посматривал на оборванных и полуголодных всадников, сидевших на заметно отощавших конях. Вся огневая мощь дивизии теперь состояла из одной пушки и одного пулемётного взвода. Патронташи казаков были полупусты. Вглядываясь в лица своих «азиатов», Унгерн фон Штернберг понимал отчётливо одно:

— Драться будут. Только бы им подобраться к ургинскому гарнизону. Даст Бог удачу — повезёт сегодня. Не даст — ускачем опять в степь...

Направление штурма монгольской столицы теперь менялось. Хорошо укреплённый Маймачен оставался в стороне. Удар теперь наносился на северо-восток. Однако китайцы были начеку и первый приступ успешно отбили сильным огнём. Тогда Унгерн приказал конным сотням отойти на исходные позиции и там дожидаться темноты. Ночью барон лично повёл казаков по руслу речки Сельбы, которое выводило атакующих почти к центральным кварталам Урги.