Уничтожить бессмертных
Шрифт:
— Тогда вопрос решен. Если надо смену готовить, давай из линейных самого молодого. Там, кажется, даже лейтенант есть.
— Уже старший лейтенант. В личное дело изменения внести не успели. Приказ министра обороны о присвоении очередных званий вышел позавчера.
— Вот его и возьму. Я готов ехать.
— Только личные дела оперативникам отнесу, и двинемся. Твоим людям придется еще добираться до Молькино.
— В тамошней бригаде сбор?
— Да. Там, если поспешим, с сыном встретишься. Обговорите варианты контактов.
Сергей служил как раз в бригаде, располагавшейся в поселке Молькино. Значит, Савелий Вячеславович не лукавил, говоря утром, что может поехать к сыну. Он предчувствовал.
— Кстати, товарищ полковник, в Молькино на полигоне стрельбище есть. Мою группу чем планируется вооружить?
— Автоматы 9А-91 с глушителем и пистолеты «Грач».
— Хорошо бы проверить, кто на что способен. Контрольные стрельбы организовать можно? Не для снайперов, конечно, а для группы.
— Нет проблем. Сделаем. Оружие для группы туда уже отправлено. Ты свой пистолет получишь сейчас у дежурного. Я уже распорядился. Не успел только приказ написать о твоем временном трудоустройстве на должность командира отдельной мобильной офицерской группы. Но это я и задним числом сделаю. Уже предупредил дамочек в «секретке», чтобы они там пока следующие приказы не подшивали.
Состав отдельной мобильной офицерской группы был определен самим ее командиром. Полковник даже не посмотрел, кого выбрал себе Савелий Вячеславович. Полковник Мочилов полностью доверял Тайганину, предоставлял ему карт-бланш. В принципе, тот так и привык работать.
В центр экстремальной медицины они отправились на том же микроавтобусе, на котором командующий приезжал к Тайганину в деревню. Водитель сменился, но само транспортное средство Савелий Вячеславович узнал по двум крестообразным царапинам на подлокотнике кресла второго ряда. Савелий Вячеславович знал центр экстремальной медицины, расположенный на Большой Оленьей улице столицы. Но микроавтобус повез их куда-то в Подмосковье. Он без остановки заехал в распахнутые ворота какой-то воинской части, покрутился между несколькими похожими корпусами, не имеющими никаких обозначений. Водителю даже пришлось выйти, чтобы спросить, куда им ехать дальше. Офицер в краповом берете показал направление.
Оказалось, что нужный корпус они уже миновали. Водителю пришлось развернуться.
— Возвращаться — плохая примета, — сказал командующий.
— Когда ты замужем и двое суток не была дома. Женская поговорка, — пошутил Тайганин.
Когда микроавтобус остановился у нужного крыльца, там появился человек в белом халате, оказывается, поджидающий гостей, и сразу слегка суетливо представился:
— Подполковник Храмаков Юрий Юрьевич. Генерал мне звонил. Я жду вас.
Гости тоже представились и пошли за Храмаковым в лабораторный корпус. Они поднялись по лестнице в кабинет, где уже все было приготовлено. Их здесь ждали.
— Кто будет непосредственным испытателем? — спросил Юрий Юрьевич.
Полковник Мочилов молча показал ладонью с сомкнутыми пальцами на Савелия Вячеславовича.
— Садитесь. — Подполковник Храмаков кивнул в сторону кресла с какими-то розетками и штекерами, расположенными на подлокотнике.
— Что, эту мебель нам тоже с собой тащить придется? — вяло поинтересовался отставной подполковник, трогая кресло за спинку, словно бы пробуя его на вес.
Не слишком вроде бы и тяжелое, хотя излишне громоздкое, поэтому неудобное для переноски.
— Или нам необходимо будет каждый раз подгонять в лабораторию весь личный состав группы?
— Нет, кресло — лабораторный атрибут. Вам придется взять с собой только сам прибор, который мы зовем шлемофоном, блок питания и аккумулятор, предупреждаю, не очень-то легкий. Кажется, он весит восемь с лишним килограммов.
— Это не вес, — возразил Тайганин. — Донесем, если надо будет. — Подполковник сел в кресло, предложенное ему.
Юрий Юрьевич взял со стола ту самую штуковину, которую он назвал шлемофоном, хотя она мало на него походила. Это был перфорированный гибкий пружинящий металлический обруч, замыкаемый на затылке какой-то нехитрой застежкой. Он имел несколько полукруглых меридианов, обмотанных проводами, на которых висели некие подобия резиновых присосок с металлической мембраной внутри.
Храмаков принялся объяснять:
— Каждая из массажных присосок имеет собственную частоту колебания. По сути дела, это инфразвуковой прибор, предназначенный для массажа конкретных участков головного мозга. В последние годы мы много слышали об инфра— и ультразвуковых генераторах, используемых в качестве психотронного оружия. Они излучают мощные колебания, воспринимаемые конкретными участками человеческого тела. Говоря точнее, какими-то отдельными его органами. Одни колебания способны остановить сердце, другие разрушают
— А нужно ли вообще глушить чувство страха? — неожиданно спросил Савелий Вячеславович, вызвав недоуменный взгляд профессора.
— Вы считаете, что не нужно?
— Просто я хорошо знаю, что такое страх…
— Вы ему верьте. Уж он-то точно это знает, — вдруг заявил командующий. — Подполковник Тайганин много разного в своей жизни видел и имеет полное право рассуждать об этом.
— Я хорошо знаю, что такое страх, и убежден, что каждый человек подвержен ему. Только одни поддаются, а другие умеют силой воли побеждать его. По идее, храбрость, отвага являются усилиями воли, умноженными на человеческие эмоции. Часто, если не всегда, это победа над чувством самосохранения.
Подполковник Храмаков отрицательно покачал головой и начал излагать свое мнение:
— Усилия воли часто бывают бессильны против естественных физиологических процессов. Невозможно усилием воли победить, скажем, диарею. То же самое со страхом. Даже если человек сможет в какой-то момент победить в себе страх и будет в состоянии выполнить определенное дело, он все равно просто превратится в актера. Тот субъект, который на сцене исполняет роль короля, в действительности не является благородным монархом. Отправляясь после спектакля домой на трамвае, он, например, может позволить себе нахамить кондукторше. Так и человек, поборовший в себе страх усилием воли, не является настоящим храбрецом. Адреналин выделится в любом случае. Это вещество будет сковывать мышцы, несмотря ни на какие усилия воли. Оно помешает солдату или офицеру воевать. Это естественный процесс, контролируемый подсознанием. На заре развития человека адреналин, вероятно, был способен превратить мышцы в панцирь. Да, есть такие соображения у ученых. Это могло облегчить боль от удара при падении с небольшой высоты или же как-то защитить от когтей хищника. Со временем человек утратил такую способность, как потерял, к примеру, хвост. Но адреналин все равно выделяется и только сковывает мышцы. Создать панцирь он уже не способен. А подсознание не в курсе, что это обстоятельство теперь уже не защищает, а только мешает. Наше же оборудование путем массажа вызывает приток крови к участку коры головного мозга, отвечающему за выделение адреналина. Там, где идет приток крови, адреналин не может действовать эффективно. Мозг активен, он перекрывает выделение адреналина в мышцы. Следовательно, человек избегает блокировки своего тела и способен распоряжаться им по своему усмотрению, так, как того требует обстановка, сложившаяся здесь и сейчас. Если возникает бинарная ситуация, в которой возможны только два ответа: «да» либо «нет», то человек разрешает ее сам. Он избегает третьего варианта, не становится страусом, засовывающим голову под крыло в надежде на то, что беда, которой не видно, пройдет мимо. Если кто-то принимает решение самостоятельно, с ясным умом и при полном осознании ситуации, то это и есть то самое усилие воли, о котором вы говорите. Прекратить же выделение адреналина по собственному желанию полностью не получится. Хотя, может быть, на какой-то короткий момент это и возможно. Человек, бросающийся грудью на амбразуру, вероятно, сумел это сделать. Но если ему дать возможность подумать, то еще не факт, что он это сделает. Герой не успеет справиться с потоком адреналина, выбрасываемым в мышцы. Мы же пытаемся блокировать само выделение этого гормона.