Уничтожить королевство
Шрифт:
Русалки.
— Милая принцесса, — говорит первая.
Тело ее покрыто ржавым металлом — не то мусором с пиратских кораблей, не то дарами от спасенных раненых матросов. Русалка буквально вонзила все это в свою плоть. Обвешала себя брошками, кинжалами и монетами, будто драгоценностями.
— Жаждет свободы, — добавляет ее спутница.
— Свободы от королевы.
— Свободы для сердца.
— Возьми сердце.
— Возьми королевское.
— Плывите-ка прочь, — морщусь я. — Прямо за человеческим кораблем до края земли, пока не упадете за край.
Та, что в ржавом металле,
— Упасть с земли, — тянет она.
— Отпасть от благодати, — говорит другая.
— Нельзя отпасть от того, чего у вас и не было.
Они ехидно смеются. А затем восклицают хором:
— Иди скорее! Получи сердце.
— Да о чем вы вообще? — теряю я терпение. — Какое сердце?
— Завоюй сердце королевы.
— Завоюй королеву сердцем.
— В день рождения.
— Сердцем, достойным стать восемнадцатым.
Их занудство раздражает. Русалки — жуткие твари, чей разум наполнен тайнами, а губы сотканы из загадок.
— Морская королева велела мне на восемнадцатилетие украсть сердце моряка, — устало говорю я. — Но вам это наверняка уже известно.
Они склоняют головы — думаю, это согласие. Русалки — шпионки до мозга костей, их уши прижаты к каждой щелке в океане. И потому они опасны. Они пожирают секреты с той же легкостью, с какой могут распахнуть пасть и заглотить лодку.
— Проваливайте, — отмахиваюсь я. — Вам здесь не место.
— Это граница.
— Мы ей принадлежим.
— А тебе надо меньше думать о гранях и больше о сердце.
— Золотое сердце важно для королевы.
Украшенная русалка срывает со своего плавника брошь и кидает мне. Это единственная ее побрякушка, которая не заржавела.
— Королеве, — медленно произношу я, поворачивая брошь в руках, — плевать на золото.
— Ей не плевать на сердце золотых земель.
— Сердце принца.
— Золотого принца.
— Как солнце ясного.
— И опасного.
— Для нашего народа.
— Для всех.
Я уже готова сорваться, когда суть их слов доходит до меня. Приоткрыв рот от озарения, я вновь погружаюсь в песок. Брошь из Мидаса — золотых земель, коими правит король с золотой же кровью. И наследник его принц-пират. Странник. Убийца сирен.
Я смотрю на русалок, в их черные, лишенные век глаза, как в бездонные омуты, и понимаю, что доверять им нельзя, но и игнорировать грубую притягательность их слов не могу. И даже пусть у тварей есть скрытые мотивы — они потеряют значение, если я преуспею.
— Мидасский принц — наш убийца, — говорю я. — Если восемнадцатым я принесу королеве его сердце, то смогу вернуть ее благосклонность.
— Сердце, достойное принцессы.
— Сердце, достойное королевского прощения.
Я вновь смотрю на брошь. Столь яркого блеска я прежде не видела. Моя мать хочет лишить меня сердца принца, но сердце этого принца сможет стереть все плохое между нами. Я и дальше буду следовать традиции, а королеве больше не придется переживать о том, что за нашим народом охотятся. Если я справлюсь, мы обе получим желаемое. И заживем в мире и согласии.
Я бросаю украшение обратно русалке.
— Я этого не забуду, — обещаю ей, —
Затем гляжу на них напоследок, вижу искривленные улыбками губы и уплываю за золотом.
Глава 9
ЭЛИАН
Четыре дня я прочесывал дворцовую библиотеку и ничего толкового не нашел. В многочисленных текстах лишь в подробностях описаны смертельный холод Заоблачной горы и в красках — погибшие во время восхождения. Так себе начало. Единственная лазейка, похоже, в том, что королевские особы созданы из более прочного льда, чем прочие туземцы. В Пагосе даже есть такая традиция: по достижении совершеннолетия член правящей семьи должен подняться на гору, дабы подтвердить свою родословную. Нет никаких записей о том, что кто-то из них когда-либо потерпел неудачу. Но покуда я не принц Пагоса, это не особо обнадеживает.
Я наверняка что-то упускаю. Будь прокляты легенды. Сомневаюсь, что в роду пагосских правителей есть нечто, позволяющее им противостоять холоду. Кому, как не мне, знать, сколь глупы сказки о наших семьях. Будь они правдой, я мог бы продать свою кровь и купить более достоверные сведения.
В пагосцах явно больше плоти и костей, чем снега и льда, а потому их живучести на морозе должно быть объяснение. И если есть хоть малейший шанс отомстить за смерть Кристиана, мне нужно найти ответ. Ответ, который поможет убить Погибель Принцев и Морскую королеву. Если я справлюсь, оставшихся сирен больше не будет защищать магия. Возможно, они даже утратят часть своих способностей. Ведь если у Морской королевы есть кристалл, похожий на тот, что спрятан на Заоблачной горе, то, забрав его, я лишу морской народ силы, дарованной им. Они как минимум будут ослаблены и открыты для нападения. А позже — неважно, как много времени это займет — мы могли бы согнать выживших дьяволов в дальние уголки мира, где они никому не навредят.
Я закрываю книгу, вздрагивая от легкого ветерка. В библиотеке всегда холодно, распахнуты окна или нет. Будто в самой комнате есть нечто, что заставляет меня дрожать. Она простирается на пятьдесят футов во все стороны: белый мрамор под ногами да белые полки, что тянутся от него до высоких арок потолка из чистого хрусталя. Одно из немногих мест в Мидасе, нетронутых золотом. Все кругом белое, даже кресла с толстыми подушками и лестницы, ведущие к расположенным на самом верху талмудам. Цвет добавляют только книги — кожа, ткань, пергамент — и сокрытые в них знания. Я называю библиотеку «комнатой метафор», ибо лишь так могу объяснить белизну пространства. Каждый ступивший сюда — чистый лист, что ждет, когда его заполнят цветами новых открытий.
Мой отец действительно склонен к театральности.
Я надеялся найти в книгах что-то полезное. Человек в таверне говорил так уверенно, да и мой компас не сомневался в его правдивости. Я точно знаю, что кристалл Кето где-то там, но, похоже, мир об этом ни сном ни духом. Бесконечные тома древних текстов, и ни один ничего мне не поведал. Как что-то может существовать, если об этом нет записи?
Сказки. Я гоняюсь за проклятыми сказками.
— Так и знал, что найду тебя здесь.
Я поднимаю взгляд на короля: