Уничтожить Париж
Шрифт:
— Уверена, что смог бы, если б захотел, — сказала она, укладывая меня на кровать.
И какое-то время я жил по-другому. Война продолжалась без меня, и мы с ней вполне обходились друг без друга. Танки грохотали под окнами, и я не обращал на них ни малейшего внимания. Мои друзья в деревне пили, бранились, играли в карты, и я совершенно о них не думал. Кофе остывал в кофейнике и, наконец, остыл совсем.
Интересно, сколько часов мы смогли урвать у мрачного круга смерти и разрушений? Один, от силы два. Никак не больше. Но этого было достаточно, чтобы вкусить жизни, отличной от той, какую
Мы сели, она бросила мне мою рубашку и натянула простыню до подбородка. Тому, кто находился у двери, надоело стучать. Послышался треск, затем тяжелые шаги. К нам вломился Порта, лицо его было красным, негодующим.
— Так вот ты где? Что ты задумал? Я повсюду ищу тебя, тупой болван!
— Пошел отсюда, — сказал я. — Исчезни, смойся, проваливай! Ты не нужен нам. Поищи кого-то другого для своих шуточек.
Порта шагнул вперед, поднял с пола мою одежду и швырнул мне.
— Натягивай на себя, и поживей! Я пришел не шутить, приятель — когда наступают янки, не до шуток!
Я разобрал кучу барахла и уставился на него.
— Откуда они движутся?
— Черт его знает! Да и не все ли равно? Янки наступают, разве этого недостаточно? Они наступают, мы отступаем…
Он повернулся к Жаклин и изобразил ей гротескную пародию на обворожительную улыбку: губы его растянулись, обнажив десны, зуб его поблескивал, будто клык однозубого вампира.
— Извини, дорогуша. Терпеть не могу портить кому-то удовольствие, но, как я уже сказал, наступают янки. Если будешь вести себя правильно, скоро найдешь ему замену.
Он подошел к столу, поднял кофейник и глубоко сунул туда длинный нос. Когда тот, наконец, вынырнул наружу, ноздри его возбужденно раздувались.
— Кофе! — произнес Порта сдавленным голосом. Вылил его в рот, хоть и холодный, потом щелкнул мне пальцами.
— Если не поторопишься, приятель, тебя обвинят в дезертирстве. Все остальные уже снялись с места. Мы отходим последними… Малыш, кстати, зол, как черт, я оставил его носящимся по деревне с диким рыком… Лейтенанта стащили с лазаретной койки, сказали, что, если немедленно не поправится, пойдет под трибунал, а фельдфебель Манн — знаешь фельдфебеля Манна? — когда к нему пришли, заперся в сортире и застрелился… Да, а обер-ефрейтор Герт дал деру. Ничего удивительного. Он всегда был тупым ослом.
— Его ищут и часа через два найдут — даже раньше. Не думаю…
Во время непрерывного потока слов Порты я торопливо натягивал одежду. Жаклин внезапно бросилась ко мне, обняла и расплакалась, перебив Порту с его последними, жизненно важными сообщениями.
— Свен! Не уходи! Продолжать сражаться — это безумие. Мы все понимаем, что вы проиграли войну… Останься, я тебя спрячу! Пожалуйста, Свен!
— Не могу, — ответил я. — Я уже объяснил. Предаваться мечтам время от времени не вредно, но нельзя путать их с действительностью.
— Действительность? Что такое действительность? —
— Да, — ответил я.
Порта, ковырявший в ухе задним концом чайной ложечки, бросил ее на стол и взглянул на меня в искреннем недоумении.
— Чего она выплакивает глаза? У нее есть дом, совершенно целый, так ведь? Достаточно жратвы, достаточно денег, чтобы покупать кофе на черном рынке? — Он с презрением плюнул. — Аж зло берет. Ей надо быть довольной тем, что есть, как думаешь?
— Заткнись или убирайся! — отрывисто сказал я.
Я повернулся к Жаклин, но она отказалась сказать мне «до свидания». Потом вышел, не оглядываясь, с мыслью, что мечты могли бы иногда иметь более приятный конец, но проливать слез по этому поводу не собирался.
Рота уже построилась на деревенской площади, и проскочить незаметно на свое место было невозможно. Генерал-майор Мерсель [46] тут же увидел меня.
— Где был, черт возьми? Думаешь, из-за тебя приостановят войну?
46
Из генералов германской армии со схожей фамилией был только генерал-майор Зигфрид Марсель (Siegfried Marseille), который возглавлял 324-ю комендатуру на Восточном фронте. Но он погиб в СССР 29.1.1944. — Прим. ред.
— Не напускайтесь на него так, — попросил Порта. — Если б вы занимались тем же, что и он…
Из строя раздались громкие, непристойные возгласы одобрения. Я состроил донжуанскую улыбку, и генерал взъярился на всех.
— Кончайте галдеж! Это вам что, пантомима? Демонстрация волшебного фонаря? — Ты. — Он снова повернулся ко мне. — Ты арестован! Становись в строй, и чтоб я не видел твоей глупой рожи, пока не потребую к себе… Обер-лейтенант! Быстро очистить площадь!
Генерал сел в свою машину, хлопнул дверцей и скрылся в туче вьющейся пыли. Обер-лейтенант Лёве сдвинул каску на затылок и кивнул мне.
— Стань в строй, паршивый бабник… Рота, смирно! Напра-во!
Он критически оглядел нас, стоящих в строю неподвижно, четкими рядами. В следующую секунду Лёве едва устоял на ногах, когда сто восемьдесят человек в диком беспорядке бросились к ждущим танкам. Нам пришлось немало потрудиться, чтобы увлечь пьяного Малыша с собой внутрь. Он изъявлял желание ползать с криком вокруг башни, и потребовались усилия троих, чтобы затолкать его вниз головой в люк. Там, к счастью, он заснул; мы притиснули его в угол и забыли о нем.
Двадцать пять «тигров» двинулись из деревни с чудовищным грохотом.
— Прямо, — приказал Старик. — Пока не доедем до главной дороги. Зарядить пушки. Проверить все системы.
С поразительной внезапностью я ощутил острую тоску по той сказочной стране, из которой меня так грубо вытащили. И апатично стал выполнять приказ Старика, нажимать кнопки, проверять оборудование. Мои мысли были заполнены цивилизацией. Женщинами, домами, горячими ваннами и настоящим кофе. Постелями, садами, солями для ванны и сахаром. Нежной плотью и ароматом роз…