Уникальный элемент
Шрифт:
Под лопатками тихо и множественно хрупнуло. Сколько сосудов он раздавил? Брюсу даже показалось, что он слышит многократный вопль то ли освободившихся, то ли погубленных теней.
А взгляд мага нажимал, будто пресс, в стиснутые ребрами легкие не помещался даже глоток воздуха.
— Стойте! — вскрикнула Элия, бросаясь между магом и его жертвой. — Не надо!
Давление ослабло. Брюс смог вдохнуть.
— Что, девочка, боишься за своего приятеля?
— Я… Я не… — Элия тряхнула головой, заговорив торопливо: — Я согласна стать вашей женой. Вы же исполните первую
— А как же избавление от проклятия?
— Я не хочу лишаться бесстрашия, ведь мне придется жить с вами.
Маг презрительно засмеялся:
— Глупая девочка! Ты сама согласилась, хотя как раз тебя мне нечем было вынудить исполнить обещание. Да я и не собирался, поскольку нельзя избавить от того, чего нет. На тебе нет проклятия! Я обманул тебя, это было забавно.
— Как нет проклятия?
— Ты бесстрашна просто от природы. Моя жена просто заметила это раньше всех и обронила ничего не значащие слова. Твоя храбрость внутри. И ты слишком самолюбива, чтобы бояться за других… Правда, теперь, признаю, ты научилась этому.
— Я не понимаю…
— Что тут понимать? Вспомни! Лучше всего страх чувствуют гиппогрифы, он сбегал всякий раз, как только ты боялась. Страх сначала умозрительный: «Ах, нехорошо так поступать!» — Маг скорчил рожу. Мимика его становилась все живее и ярче. — А потом за тех, кто рядом, ибо комфортнее быть вместе… Ну а уж после за того, кого любишь. Страшно настолько, что готов пожертвовать собой. И в конце концов страх за себя… Ты научилась этому, да только поздно…
Аррдеаниакас наконец шевельнулся. Худая рука с неровно обломанными ногтями сделала изгоняющий жест.
— Убирайтесь, вы оба. Мне от вас больше ничего не нужно…
Элия стиснула рот, потом вскинула голову и воскликнула хрипло:
— Вы бесчестный человек! — На побелевших губах расплывались алые отпечатки зубов.
— Поверь, в моем возрасте это всего лишь незначительные условности.
— Когда-то вы считались великим. Что должно произойти с человеком, чтобы он обратился в то, что вы есть сейчас?
— Право, у меня нет ни малейшего желания ввязываться в нравоучительные дискуссии. Скажу просто — нужно всего лишь повзрослеть. Некоторым на это требуются дни, некоторым — века.
— А некоторым достаточно потерять на этом долгом пути что-то важное из своей души.
— Возможно. И поверь, жить станет гораздо легче.
— Лучше сдохнуть, чем жить так… — выдавил Брюс, тщетно скребясь о стену, как недодавленный таракан. Унизительно и мучительно. Да и патетика сказанного растаяла в двусмысленности.
— Это легко устроить.
Теперь незримая рука стиснула сердце, забившееся в жесткой хватке неровно, словно пойманная, задыхающаяся птица. В глазах Брюса темнота налилась багрянцем, маг утратил ясность очертаний, обратившись в непрерывно шевелящегося спрута, выбрасывающего все новые щупальца. Только не золотые — дымчато-черные.
Где-то на пределе слышимости вскрикнула Элия:
— Нет!!!
Обморочную муть перед глазами пересекла стремительная тень. Ушастая, тощая, слабая, раскинувшая
Миг!.. И лишь росчерк мгновенно распадающихся огненных рисок. Где бесплотной тени тягаться с таким монстром?
— Дьенк!.. — Элия попыталась сделать шаг, но повалилась, неловко подвернув непослушные ноги.
Аррдеаниакас засмеялся, косо развевая расплывающийся рот. Приподнялся со своего места, кажется, даже увеличиваясь в размерах. Волосяные змеи с шорохом поползли в стороны. Исполинская тень мага легла на пол, покрывая завитки серебристого винограда колючим инеем…
И вдруг маг застыл, вперив перед собой остановившийся взгляд. Расширившиеся глаза остекленели. Хватка на Брюсовом сердце разом ослабла, и Брюс осел на пол, прижав ладонь к ребрам и унимая глухие толчки в груди.
Аррдеаниакас все еще стоял, перекосив прежде чеканную физиономию и мучительно вслушиваясь в себя. Выглядел скорее нелепо, как обожравшийся лакомка, прислушивавшийся к происходящему внутри себя бурлению.
Бесчисленные тени сходили с ума, хлестали все вокруг размашистыми руками и крыльями, словно пытаясь скомпенсировать неподвижность мага. Тревожно мерцали и гасли светлячки на стенах.
Затем мага затрясло. Сплетенные с серебряным виноградом волосяные змеи лопались, треща. По побледневшему лицу прошлись одна за другой волны судорог, менявших черты, как текучий воск. Выкаченные глаза налились кровью.
— Дьенк… — простонала Элия.
И изрезанные багровыми жилками, глазные яблоки повернулись. Зрачки, словно пробитые в выцветшей радужке, устремились на бледное лицо девушки. Растрескавшиеся в кровь губы мага внезапно разошлись в улыбке.
Совсем не в такой, как раньше. В живой.
— Элия… Ты боялась, что я не узнаю тебя… Ты прекрасна!
Прекрасная Элия прекратила барахтаться на полу, силясь встать, и недоверчиво разинула рот, уставившись на внезапно спятившего мага снизу вверх.
Маг с заметным усилием сдвинулся с места, как в том кошмаре, что померещился Брюсу. Только сгорбленное от непривычного действа, волочащее за собой немыслимую тяжесть одежды и косм, чудище уже не казалось страшным. Особенно когда оно опустилось на колени перед завороженной девушкой.
— Я вспомнил! Я вспомнил, кто я… Дьенком меня звали в детстве. Это часть моего имени. Самая честная и живая из всех. Это ее я оставил в своем доме, чтобы никогда не воспоминать, каким уязвимым и непоседливым был прежде… Я считал, что это самая слабая часть меня, а оказалось, что без нее я только и смог, что превратиться в монстра.
Элия потянулась было коснуться заросшей щеки мага, но не решилась.
— Я понял, что потерял самую важную часть себя, слишком поздно… Я искал ее. Искал так долго, что забыл, зачем это делаю. Я крал чужие души и прятал их в ловушки… Я не мог избавиться от желания вернуть утраченное, но страшился, что найду пропажу. И когда та часть меня, что звалась Дьенком, сама явилась сюда — я не осмелился узнать ее. Если бы он не бросился на меня…