Уникум Потеряева
Шрифт:
Он упал ничком на пол, и принялся биться головою о щербленые доски.
Урябьев черпнул в кухне воды из ржавого чугунка, плеснул на его голову. Вова сел, замотал головою. Ноги его двигались сами по себе, словно у мертвого паука-косиножки.
— Кто-о? — захрипел он. — Ну скажи, Иваныч. И сразу пойдем. И будем делать очень больно. Я это умею, Афган многому учил. Пошли, Иваныч.
— Если бы я знал!..
— Какого ж ты хрена?!..
— В том-то и дело, Вова, что их сначала найти надо. Без твоей помощи мне, похоже, и тут не обойтись.
— Я же не сыщик. Разве что — подай-принеси, поймай-задержи, догони-скрути, стукни-замочи…
— Это
— Ладно, согласен. С таким условием: ты мне потом их отдашь. И не спросишь, куда девались. Лады?
— Что потом! Потом — суп с котом. Не у шубы рукав.
Вова поднялся, крепко зажмурился.
— Ну, сволочи, ждите… Да давай же что-то делать, папаша чертов! У тебя хоть план-то есть?
— Откровенно — не знаю, с чего и начинать. Никаких зацепок.
— Вот те и на! Хрен ли ж ты девять-то дней делал? На гуще ворожил, что ли?
— Ворожил, да не на гуще…
И он рассказал про советы судьи Якуняева, про лентюрлю. Армейский волк, однако, среагировал на все эти дела довольно неожиданно:
— Все это чушь, болтовня и мистика, недостойная старшего офицера милиции. Нет, я понимаю: дочь, самый близкий человек, тут вопрос тонкий, но все-таки, все-таки… Признайся лучше сразу: не подготовил ты атаку, натаскал в запас холостых снарядов. Давай теперь вместе думать…
— Что, тоже обнаружил у себя оперативное мышление?
— Почему бы нет? И, может быть, в нынешней обстановке оно нам больше сгодится, чем все твои лентюрлю. Жди-ка меня здесь.
Вернулся он довольно скоро, волоча за собою знаменитую маловицынскую прошмандовку Зинку Пху, по прозвищу Потайная. Втолкнув ее в комнату, указал на койку:
— Садись!
— Трусики мне снимать?
— Пока не надо! Ты пока сиди, и врубайся. И ты врубайся, Иваныч. Так вот: в тот вечер, когда пропал твой зять — я уж так и стану звать его — мы с этой вот королевой Шантеклера его видели. При, скажем так, нештатных обстоятельствах. Я, понимаешь ли, был у нее в гостях. Ну, мы это… как бы сказать…
— В папки-мамки играли! — подсказала Зинка.
— Ты помолчи! Получишь слово, в свое время. Так вот… Он, значит, заходит. Подождал, пока мы сделаемся… Сам сидит. Ах ты, думаю! Вот тебе и верный Зоин жених! Хотел его оттуда выбросить, чтобы он ни тебя, ни себя, ни дочь твою не позорил, — да остыл. Мало ли кого бес по молодости не крутит! Он ведь и не женат еще — а бабу-то все равно хочется…
— Ты зачем мне это рассказываешь?! — лицо опера стало багроветь.
— Ты не шуми, Иваныч! Все по делу. Короче, натянул я штаны, и ушел. И — забыл не забыл, а — какое мне дело до других людей, верно? Я и себе-то самому не каждый день рад. А теперь вспомнил: дак ведь Васька-то тем вечером и пропал! Вдруг, думаю, его от этой самой дуньки и увели?..
— Я не дунька, а Зинаида Гурьевна! — с достоинством сказала Потайная.
— Молчи, каракатла. Давай, докладывай по порядку, чего там у вас было. Чего он приходил? Небось, отхарить тебя хотел, халда нестроевая?
— Нет-нет! Ему это не надо было. Он по делу. Ему узнать надо было. Не схотел он меня поиметь. Даже поругал маленько. А я что! Я женщина простая.
Мрачные лики Урябьева и Поепаева чуть прояснились.
— Ты ладно… Хорош базарить. Сказывай давай, о чем было ваше толковище.
Когда Пху кончила свой рассказ, в поепаевской квартирке
— Ну спасибо тебе, коли не врешь.
— Кто врет, сам умрет! — обиделась Потайная.
— Р-разговоры!.. Бери емкость, и дуй бегом! Р-раз-два!.. От так!..
— Что за царский подарок! — укорил Федор Иваныч. — Она все равно не оценит, а мы — без выпивона. Как сегодня без него обойтись, — нервы совсем расходились!
— У меня еще есть, — сказал Вова, блудливо стреканув глазом. Полез под койку, выкатил бутылку и достал очередного леща. Под них и шел следующий разговор.
— Значит, так: сигнал на пульт из музея. Поскольку там коммерческий склад, на место бежит рататуевский охранник. Возвращается, как видно, еще с кем-то. Кражу этот парень не мог не засечь… Но что-то случилось, кому-то надо было, чтобы какие-то обстоятельства не попали ни в одну сводку, ни в один протокол. Причем настолько серьезно, что даже дежурный с помощником молчат, как партизаны на допросе.
— Но зачем им была Зоя? Она ничего не видела, ничего не могла скрывать…
— Толкуй теперь! Главное дело — Васька на них вышел, они его и зацапали.
— Они, они!.. Да кто — они?!
— Я тебе, Вова, отвечу откровенно и ответственно: это Рататуева свора. Надо ее тормошить, вместе с Митей. Вот этим-то мы с тобой в ближайшее время и займемся.
— Не слишком ли высоко замахнулись, товарищ старший офицер? Ведь это Митя. К нему на кривой козе не подъедешь.
— Что же — Митя? Пришла, знать-то, пора и себя начать уважать.
— Уважать-то уважать… Но ты сопоставь силы. А Бог, как известно, всегда на стороне больших батальонов.
— Не всегда, господин прапорщик. Иногда он и на стороне метких стрелков. Примеров тому сколько угодно.
— Верно, есть такие примеры. Один-другой-третий я мог бы привести и сам. Но это потом — сейчас не время для воспоминаний. Давай, насыпай. За что выпьем?
— За нас с вами, и хрен с ними!
БАЛЛАДА ОБ ЭЛЕКТОРАТЕ
Из глубины Потеряевки несся шум, ропот, — слуховой фон всякой поступи толпы, народной массы. Вдруг улица, ведущая от примыкающего к лесу лога, выкинула разноцветный сгусток. Шествующие впереди несли на руках стул с деревенским мудрецом Мокием Пафнутьичем. Он сидел прямо, строго, вознеся руки перед собою, немного вбок — как бог Саваоф. Рядом с отцом столь же гордо и прямо шагал наследник, Фокий Мокиевич. Он был мужик трезвый, работящий, но невозможно было держать его даже на должности бригадира: спорил по каждому поводу, и все подвергал сомнению. Его в не столь давние лета чуть было даже за это не посадили, — однако отстали, уяснив, что Главная Цель человечества, и, что важно — средства ее достижения сей продукт крестьянской общины отнюдь не критикует и не оспаривает, а наоборот — приветствует всячески. Войны идут лишь по житейской или производственной части: как лучше чистить рыбу: скребком или ножом? С какого конца запахивать поле — с того или с этого? Холостить кабанка сейчас, или еще подождать недельку? Или же вообще оставить нехолощенным? Что начинать готовить первыми: вилы или грабли, молотки или топорища?.. — так это же все в рамках свободы воли, если хотите, социалистической демократии…