Уникум
Шрифт:
— Максим, ты представить не можешь, как я тебе благодарна, — сказала она, подступая, как голодная лиса к попавшему в капкан зайцу.
— Да что там, мы же друзья, — сказал я первое, что пришло мне в голову.
— Друзья? — удивилась она.
— Ну да, — я почти вжался в кровать.
— Мне казалось, не только.
Катя подошла вплотную и легонько поцеловала меня. Едва наши губы коснулись, сила внутри будто сошла с ума. Да и я плохо себя контролировал. Разум умчался куда-то далеко, к самому к горизонту, откуда и подавал слабые, почти незаметные сигналы. Не знаю, каким образом я смог прервать
— Ты прав. Еще не время, — сказала Катя, тихонько улыбаясь.
На ее лице не было ни тени смущения, хотя у меня горели даже уши. Держу пари, что сейчас весь красный. Нет, ведьма и есть ведьма.
— Возьми, — протянула она мне небольшую склянку с темно-красной жидкостью. — Один кровянник я оставила себе и сделала зелье. Оно может тебе понадобиться.
— Для чего оно?
— Выводит из организма любые яды. Зелье не до конца готово, ему бы отстояться пару месяцев. Но в случае крайней нужды… Ладно, Максим, — грустно, будто бы даже с сожалением произнесла она, — спасибо тебе еще раз. Увидимся в сентябре.
Я остался один, крутя в руках зелье и пытаясь унять волнение внутри. Хорошо, что вскоре вернулись ребята, в том числе и Байков, и мне удалось переключиться на другие темы. По словам Димона, с артефактами мы пролетали до следующего учебного года. Схрон оказался закрыт, а страшилы на месте не было.
Прошедший вечер все-таки отличался от остальных. И, наверное, все дело именно в том, что он был последним. Байков как-то замкнулся в себе, видимо, обдумывая нечто важное. Мишка и вовсе спал с лица, с потерянным видом собирая вещи. Лишь Рамиль с довольной физиономией рассказывал, как он приедет к родителям и что будет делать. Ну, и я ждал поскорее завтрашнего дня, чтобы увидеть дядю Колю.
Утро началось еще в сумерках. Открыв глаза, я обнаружил перед собой Козловича, который явно пытался вытрясти из меня весь дух. Куратор прижал палец к губам и дал знак следовать за ним. Свои пожитки я собрал еще вечером, сразу закинув в пространственный карман. А что теперь скрывать? Как выяснилось, о нем каким-то образом знал даже Ментор артефакторики. Жаль, что друзьями попрощаться нельзя. Все они мирно посапывали в кроватях — автобус приедет лишь после завтрака.
— Запомни самое главное, — сказал Козлович, как только мы вышли. — Ты должен понимать, что не везде можно применять силу.
— Чего, никакой магии вне Хогвартса?
— Если бы мы верили, что ученики не будут применять силу, то были бы самыми большими болванами. Просто используй ее в крайних случаях. И никаких нападений на немощных.
— А если без магии? К примеру, чисто кулаками? — поинтересовался я, уже понимая, куда мы идем.
— Так можно. Тогда будешь отвечать исключительно по законам немощных.
— Еще один вопрос, Викентий Павлович. Могу ли я…
— Можешь, — не дослушал он и положил мне руку на плечо. — Если считаешь, что так будет лучше. Сила живая. Она самая поймет, как защитить тебя, если это понадобится или отгородить. Понял?
— Спасибо.
У конюшен мое сердце бешено забилось. Рядом с пегасом, огромным крылатым конем, размером в полтора раза превосходящим обычную лошадку, стоял Петрович. Я чуть не ляпнул: «Уже выпустили?». Учитель будто договаривался с
— Они очень не любят, когда их лупят ногами по бокам, — ни к кому не обращаясь, сказал Петрович, смотря в сторону. — И лучше всего не ерзать, не издавать резких звуков, а сидеть смирно. Возницу нужно держать крепко ухватив за пояс. Тогда вероятность долететь возрастает.
С этими словами он легко вскочил в седло, а Козлович жестом предложил мне присоединиться. Если честно, все было как в тумане. Куратор нацепил на меня странную шапку с очками, посадил в седло за учителем и вставил ноги в стремена. Зато вцепился в Петровича я сам. Такой мертвой хваткой, что он тихонько вздрогнул.
И на то были причины. Можно представить самолет с открытыми иллюминаторами, который гнется в разные стороны при малейшем движении. И все равно будет не так страшно. При первых шагах пегаса и закрыл глаза, внутри все оборвалось, небо с чудовищной силой навалилось на меня, а в ушах засвистел ветер. Постепенно движения стали более плавными, почти незаметными. Только тогда я открыл глаза и чуть не завизжал, увидев под собой кромку леса. Лишь наказ Петровича про резкие звуки заставил взять себя в руки.
Пегас не просто летел — он несся с поразительной скоростью. Картинка внизу менялась с такой быстротой, что начинало подташнивать. Тогда я просто поднимал глаза наверх и наблюдал за недвижимой синевой. Что еще немаловажно — было довольно прохладно. Шапку-шлем мне выдали, а вот про куртку забыли. И кормить, похоже, тоже не собирались. Надо будет написать претензию в эту авиакомпанию.
Шутки шутками, но промчавшись несколько деревень, городков и городов, я увидел знакомые очертания. Пегас, сделав круг, стал спускаться, почти касаясь прижатыми копытами крыш домов. Крылья расправлялись все больше, полет замедлился, а я с громко стучащим сердцем отмечал внизу «железку», речку, проспект, девятиэтажку на углу.
Сели мы прямо во дворе. Я с долей страха смотрел за немощными вокруг, которые с серыми лицами, еще не проснувшись, шагали на работу. Боялся что они сейчас начнут тыкать пальцами. Но те не обращали на нас никакого внимания. Почему-то вспомнились слова Козловича про «сила сама будет тебя оберегать».
— Спасибо, — слез я с пегаса и чуть не свалился. Колени дрожали, а мышцы не слушались.
— Т-т-тебе спасибо, — заикаясь ответил Петрович и даже на секунду посмотрел на меня, после чего вновь отвернулся. Легонько хлопнул пегаса по шее и тот легко взмыл в воздух, заставляя меня отшатнуться.
Я еще постоял, глядя, как быстро уменьшается в небе фигура крылатого коня, а потом двинулся к знакомому подъезду. Признаться, волновался сейчас гораздо сильнее, чем когда уезжал в школу. Домофонная дверь оказалась сломана, что мне было только на руку. Я быстро поднялся на этаж, и, немного поколебавшись, нажал пару раз на звонок. Еще нескольких секунд ожидания, после чего наконец щелкнул замок и открылась дверь
— Макс?!
Я не понял, дядя Коля больше удивился или обрадовался. Он сгреб меня в охапку и прижал к себе. А после долгих объятий отстранился и стал разглядывать, как-то странно и слишком быстро моргая.