Уникум
Шрифт:
— Максим, мне нужна твоя помощь в одном очень деликатном деле.
— Не понял?
— В общем, надо, чтобы ты сегодня зашел после тренировки ко мне. Хочу тебя кое о чем спросить.
— Так тут спрашивай?
— Здесь не могу. Надо показать. Ну как, зайдешь?
— Зайду, — мне почему-то стало жарко и от волнения захотелось прочистить горло.
Я смотрел вслед Зыбуниной и не мог понять, что это за такое деликатное дело? Сначала хотел поделиться с друзьями, но как представил подколки Рамиля, так сразу передумал. Вот и мучился всю тренировку, витая совершенно в другом месте, отчего был обруган Якутом.
Зато когда
— Максим, это ты? Заходи, — услышал я голос Кати.
Комната девчонок отличалась от нашей. Она была просторнее, мебели в ней оказалось чуть больше, а такой же как у нас шкаф от остальной комнаты разделяла ширма, за которой и суетилась Зыбунина. Меня немного смутило, что ее соседки куда-то делись. Надеюсь, она не превратила их в жаб, с ведьмы станется. Однако как только Катя вышла из-за ширмы, про все остальное я думать перестал. Раскрасневшаяся ведьмочка поглядела на меня и смущенно спросила:
— Ну как тебе?
Глава 24
За свою жизнь я видел много страшного. Однажды у соседа сорвалась с поводка Фифа, злющая такса, которая пыталась уничтожить все живое, до чего могла дотянуться Ее безумный взгляд, полный ненависти, и маленькие острые зубы, я запомнил на всю жизнь. Да и шрам на ноге не позволил бы забыть.
Еще мы с ребятами ходили под мост, к железнодорожным путями, смотреть располовиненных людей. Проход здесь давно запретили, но местные все равно шныряли, так было быстрее. Однако успевали не все. Трагедии случались, как правило ночью, когда плохо видно. И зачастую с подвыпившими людьми, которые и пополняли статистику несчастных случаев. Это было скорее не страшно, а отвратительно.
Вспомнил я об играх в салки в недостроенном садике. Зима уже была в самом разгаре, мороз кусал за щеки и нос, а из-за холода отменили занятия в школе. Чем мы и воспользовались. Вот только пробегая мимо разваленной лестницы, Витька навернулся и грохнулся на спину, зацепив рукой арматуру. Девятнадцать швов, а руку он потом и вовсе высоко поднять не мог.
И все это не шло ни в какое сравнение с увиденным. Платье, в котором предстала Зыбунина, оказалось не просто ужасным. Покажи его беременным, их вырвет, детям — они станут плакать, солдатам — те начнут непроизвольно ходить под себя и всех их в итоге комиссуют. Платье не просто не шло Кате, целью его существования было сделать из относительно симпатичной девчонки угловатого уродца.
— Это платье, принадлежало еще моей прабабушке. Правда, умерла она не очень хорошо. Деревенские заперли ее в избе и сожгли.
Наверное потому, что она часто носила это платье, подумал я, а вслух произнес.
— Нет, довольно миленькое.
— Правда? Тебе нравится?
Я почему-то вспомнил высокородных, испытывающих на прочность школьные туалеты благодаря травкам Кати. И поэтому ответ родился сам собой.
— Очень. По мне, самое крутое, что я видел. Мода же циклична, — повторил я где-то услышанное выражение, — и ретро-стиль сейчас актуален.
— Я, если честно, в этом не очень разбираюсь. Хотела взять стандартное школьное платье, которое дают домовые. Но раз ты говоришь, надену это. Спасибо, Максим.
Я
На размышление ушло несколько дней. Я даже пробовал подговорить банника, на что получил невразумительное мычание с последующим исчезновением Потапыча, а потом и вовсе забыл. Меня, как и всех друзей, захлестнула истерия подготовки к экзаменам. Если за общеобразовательные, обычные предметы, я не боялся — все они сдавались письменно, в виде контрольных, а здесь у меня имелся козырь, сидящий слева, то магические придется подкреплять практикой. И попытка тут была только одна. Никаких пересдач или «я сегодня себя плохо чувствую». Либо сдал, либо иди, собирай вещи.
Первым экзаменом, когда еще не закончилась сама учеба, оказалась заклиналка. Комиссия в виде Елизаветы Карловны, Натальи Владимировны и Козловича сидела за столом, покрытым красным бархатом, и поглядывала на билеты.
— Кузнецов, номер говори, — сурово бросил куратор, будто я занял у него в долг, а потом обесчестил дочь. Ну, или наоборот.
— Девятый. Звук и Отметина.
— Легкий билет, — прокомментировала Елизавета Карловна. — Готовиться будете? Вон Сергеев уже двадцать минут трясется. Все надеется, что если за полгода не преуспел в магии, то сейчас это непременно произойдет.
— Нет, не буду, — сказал я. — Простейшее заклинание Звук заключается в преобразовании силы в упругие волны механических колебаний в любой среде. На практике зачастую применяется для отпугивания диких животных. Показывать?
— Лучше продемонстрировать, — поправила меня завуч.
Я представил в уме структуру заклинания, стал обводить ее руками и наполнять силой. Не прошло и двух секунд, как стекла в экзаменационной задрожали от мощного хлопка. А Козлович даже засунул палец в ухо. Видимо, проверял, на месте ли барабанная перепонка. Ну да, знаю, силы надо меньше вкладывать. Но я работаю над этим.
— Кузнецов, я женщина немолодая, — призналась Елизавета Карловна без всякого кокетства, — не надо так сильно усердствовать в демонстрации своих способностей.
— Максим, хорошо, переходите к следующему заклинанию, — улыбнулась Наталья Владимировна.
— Отметина. Используется магами для привлечения внимания. В зависимости от цвета может обозначать, как угрозу, так и безопасное место. Немощные не могут видеть Отметину, но реагируют на нее.
— Каким образом? — спросил Козлович, даже не смотря на меня.
— Если стоит Отметина, обозначающая опасность, то люди, как можно скорее стремятся покинуть это место.
— Таким образом, Отметина способна служить еще и способом для отпугивания немощных. Так? — спросил куратор.
— Да, — признался я, хотя и не думал раньше о подобном.
— Хорошо, на чем можно оставить Отметину? — задала очередной вопрос завуч.
— Только на твердой поверхности.
— Демонстрируйте.
Я выбрал одну из стен, провел рукой и вложил в небольшую полученную линию силу. Так наполнилась, словно ванная водой, а энергия вышла далеко за ее пределы. То, что изначально смотрелось, как пространственный объект, теперь напоминало кляксу. Но заклинание сработало. Сгусток энергии словно засох на стене и наполнился красным цветом.