Университет
Шрифт:
Своей должностью Джонни Мак-Гвейн был вполне удовлетворен лишь поначалу. Он составлял графики дежурств, командовал бригадой уборщиков, следил за их работой, а в течение дня время от времени рассылал подчиненных в "горячие точки" — где нужно было срочно что-то убрать или вымыть. В круг его многообразных обязанностей входила также и замена перегоревших лампочек. Он же отвечал за реализацию закона об инвалидах — следил, чтобы студенты-инвалиды нигде не испытывали затруднений — ни в аудиториях, ни в комнатах отдыха, ни в коридорах. Это была сложная и почетная задача — приспособить телефоны, фонтанчики
Однако постепенно Мак-Гвейн пришел к осознанию того, что "главный смотритель", по сути, не более чем бригадир дворников. Эта должность не требует какой-то особенной работы мозгов, с ней может справиться едва ли не любой дурак.
А Мак-Гвейн в глубине души считал, что он способен на гораздо большее, чем командовать уборщиками и заменять перегоревшие лампочки.
Он потому так бесился, что многие — очень многие — здешние преподаватели, хваленые "воспитатели нового поколения", казались ему придурками с двумя извилинами.
Когда он начал работать в университете, то страшно робел перед профессорами и даже перед их молоденькими ассистентами. Они такие образованные, такие умные! Они окружены таким почетом и уважением! Джонни Мак-Гвейн безоговорочно считал каждого из них на голову выше себя: эти люди ему не чета, они столько знают и столько понимают!
Однако понаблюдав за профессорским составом на протяжении нескольких лет, он не только перестал обожествлять преподавателей, но и начал их презирать. Что они нос-то дерут? Надменные тупицы и высокомерные снобы — вот они кто! А бедные студентики смотрят на преподавателей снизу вверх и не подозревают, что их самым подлым образом водят за нос!
Он, Джонни Мак-Гвейн, в сто раз умнее этих надутых индюков с громкими дипломами. Будь мир устроен справедливо, свет науки нес бы студентам он, Джонни Мак-Гвейн. Что касается профессоров — пусть они не мозги молодежи вкручивают, а новые лампочки взамен перегоревших!
Пусть они не мозги молодежи вкручивают, а новые лампочки взамен перегоревших!
Джонни довольно ухмыльнулся. Какая фраза! Каламбур первого сорта! Шекспир позавидует!
Мак-Гвейн способен запросто преподавать английскую литературу.
"Если бы я этого Шекспира прочитал, — думал он, не прекращая мурлыкать, — я бы его в два счета объяснил. На самом деле это не сложнее, чем два пальца обсосать!"
Но полудурки с дипломами ему ходу не дают — отгородились от народа бумажками о высшем образовании и каждый ходит гоголем. В лучшем случае улыбнутся снисходительно на бегу, а он иди подчищай за ними дерьмо в сортирах и выковыривай из унитазов ватные прокладки профессорш!
Злая горечь все копилась и копилась в нем и в этом семестре грозила выплеснуться в каком-либо уродливом поступке. Но тут, благодаря внезапному чуду, Джонни обнаружил эту лестничную клетку... то есть не саму лестничную клетку — здесь он бывал тысячу раз и до этого... В этом семестре он неожиданно открыл ее терапевтический эффект.
Теперь, попадая на чудесную лестничную клетку, Мак-Гвейн неизменно испытывал юношеское веселое оживление. Вне ее он больше не бесился, а пребывал в почти уютной апатии.
На этих ступенях ему впервые пришло в голову, что именно он должен сделать.
Дойдя
Девица была там же, где он ее привязал. С кляпом во рту, она сидела на стуле в прямоугольнике света от незакрытой двери, и было забавно видеть, как широко раскрыл ее глаза ужас — больше белого, чем темного.
Мак-Гвейн поскреб себя в паху и сделал вид, что расстегивает ширинку.
— Ведь ты ж его хочешь?
Девушка заметалась, сколько позволяли веревки, и замычала.
Джонни рассмеялся.
— Шучу, шучу, — сказал он, подошел к девушке и добродушно потрепал по щеке. — Не бойся, я только шучу.
Он включил свет — с потолка свисала лампочка без плафона — и закрыл дверь. Затем оперся спиной о стеллаж, уставленный ящиками с бумажными полотенцами для туалета, и принялся глядеть на девушку. Хорошенькая. И одета скромно — не так вызывающе, как многие студентки. Макияж умеренный — только для того, чтобы подчеркнуть скулы и глаза. Любо смотреть на такую милашку!
Джонни втащил ее сюда рано утром, а сейчас было начало вечера, и девушка сидела в луже. Он как-то не подумал об этом заранее. Было искренне жаль бедняжку. Однако мокрые трусики и платье рельефно облепили ее пах — бугорок лобка и там, ниже...
Он ощутил шевеление в своих штанах.
Губы растянулись в похотливую улыбку. Да, спору нет, было бы приятно перепихнуться с этой куколкой. Однако его интересует не ее дыра.
Ему нужны ее руки.
Мак-Гвейн заметил эти "руки в первый же день нового семестра. Это случилось здесь, на лестнице. Он прибивал на третьем этаже новую доску объявлений, а девица спускалась с четвертого этажа и кому-то махала рукой. Джонни был поражен совершенной формой ее пальцев, пропорциональностью кисти. Все в этой руке было прекрасно — и ровный цвет кожи, и грация движений...
Мак-Гвейн запомнил лицо девушки. Они потом не раз встречались на лестничной клетке. Он стал следить за ней и выяснил, что она первокурсница. Затем он узнал расписание ее занятий, после чего частенько поджидал ее в перерывах на лестнице и незаметно наблюдал за ней, пока она поднималась или спускалась, а порой даже подслушивал кусочки ее разговоров с другими студентами, когда она проходила мимо или останавливалась поболтать с друзьями на одном из лестничных маршей.
Теперь Джонни уже не помнил точно, но вполне вероятно, что именно ее совершенные руки вдохновили его на размышления о том, каким образом он смог бы войти в сияющий мир профессоров и доказать, что он не глупее их, а может, даже и умнее. Однако сама мысль о том, как именно использовать эти руки, пришла ему в голову совсем недавно.
Они нужны ему для научных экспериментов. Вот только не мог он взять ее руки просто так. Придется убить бедняжку. Даже если она поклянется никому ничего не рассказывать и сдержит свое обещание, ее родные и близкие неизбежно спросят:
"Куда подевались твои красивые руки?" Ведь они обязательно заметят, что у нее больше нет рук. Все люди, кроме профессоров, очень наблюдательны. Тогда девушка будет вынуждена изобрести какую-то сказку про то, где и как она потеряла свои прекрасные ручки. Глядишь, и полиция тут как тут. Начнут разматывать клубочек, выйдут на него...