Unknown

Исламбеков Зяма

большой татуировкой на спине.

– Тридцать фунтов, - ответил по-немецки араб и показал на

обеих руках мудреную комбинацию из тонких и очень длинных

пальцев, сопровождая свой показ цоканьем и щёлканьем языка.

399

– Сколько-сколько? – переспросил Александр Васильевич.

– Тридцать

фунтов, - снова ответил безо всякого раздражения,

но уже на английском языке тот же самый араб.

– Васильич, ты покажи ему пальцем картинку, которая тебе

нравится, а мы твой отдых оплатим. Понял? – сказал Вован и игри-

во подмигнул остальным из полупьяной компании, которые разва-

лились на деревянных лежаках у самого моря.

– Да я, понимаешь, не могу сообразить, что к чему? – промям-

лил Монзиков с большим куском яблока во рту.

– Ладно, сейчас помогу тебе. Так и быть, - сказал Вован и по-

дойдя к Монзикову с арабом взял альбом и начал его яростно лис-

тать-перелистывать. – Вот, это и это, и ещё вот это. Понял? – Вован

посмотрел на араба, кивавшего головой при каждом показе картин-

ки в альбоме.

– Не волнуйтесь, босс, - сказал на чистом английском араб. –

Всё сделаем.

– Пацаны! А черномазый-то хорошо фишку сечет, а!? Инту-

рист х..в, молодец! – Вован протянул стофунтовую ассигнацию

арабу и Монзикову показал жестом на переданные деньги.

Адвокат ушёл с ара-

бом под навес, где ему ещё

раз показали альбом с воз-

можными рисунками для

татуировок. Рисунков было

много, но Монзиков решил,

что его спрашивают о том,

какие рисунки ему нравят-

ся, а какие нет. Монзиков

не раздумывая ткнул пальцем в голую диву с рыбьим хвостом. На-

верное, это была русалка. Затем он показал на верблюда и пирами-

ду.

Пока Александр Васильевич с арабом отмечали интересные

рисунки, второй араб поднес только что раскуренный кальян с ши-

шой и протянул трубку адвокату. Монзиков решил поблагодарить

негра-араба и несколько раз похлопал того по спине. Оба араба пе-

реглянулись, затем что-то спросили у Монзикова, который успел

400

сделать три полных затяжки, от которых его сильно качнуло, после

чего он машинально похлопал араба по тому же месту спины, затем

аккуратно оперся на грудь, чтобы не упасть окончательно.

Арабы же поняли, что Монзиков обозначил им места тела, где

надо будет сделать татуировки. И работа началась.

Монзикова уложили на плетеную лежанку, дали ему опять

кальян, а сами стали разводить тушь и разные краски, чтобы соз-

дать нужную цветовую палитру. Монзиков курил не чувствуя боли

кальян,

а арабы в четыре руки наносили одновременно рисунки на

грудь и спину.

Через 50 минут работа была закончена. Крови Монзиков ис-

пустил почему-то даже мало, но тело его было покрыто каким-то

непонятным цветом – фиолетово-красным, а местами желто-

зеленым.

Арабы постарались на славу. На груди, практически от самой

шеи и до пупка была вытатуирована шестью цветами русалка на

фоне мечети с минаретами, яхты и здоровенной луны. Этот шедевр

дополняли пальмы и чайки, кружившие над песчаным берегом. На

волосатой спине, точнее – бывшей ранее с волосами, поскольку пе-

ред татуировкой всю растительность арабы сбрили, красовался бе-

дуин, важно восседавший на верблюде на фоне трех прекрасных

пирамид.

Однако пока ничего этого видно не было, поскольку тушь,

краска и кровь от игл и боров, которыми умело и быстро орудовали

арабы, слились воедино. Надо было подождать несколько дней что-

бы всё на теле закрепилось как следует.

Монзиков ничего не чувствовал после экзекуции, поскольку

тело его ещё болело после побоев толпы в г. Триполи, африканское

солнце шпарило с такой силой, что даже загоравший в г. Сочи

Монзиков выглядел как вареный рак. Кальян с шишой оказали нар-

котическое действие не только на тело, но и на мозги бедного адво-

ката, которому было больно смеяться – десны ещё немного крово-

точили, а фингалы вокруг глаз приобрели пугающую желтизну, больно чихать и кашлять – сломанные ребра постоянно напоминали

о себе, больно мочиться – обрезание в зрелом возрасте процедура

болезненная и мучительная, дающая о себе знать и через месяц и

через два после часа Х. Братва забавлялась с девками и выпитый

401

ими алкоголь привел всех в полуаморфное состояние, когда чело-

век может лежать или даже сидеть, дышать, курить, пить, жевать, но думать при этом он не может. Все действия его либо автомати-

ческие, либо полуавтоматические, т.е. нет обычной координации и

четкости в движениях, много рефлекторных подергиваний и всего

того, что бывает у пьяных в разгаре их попойки.

На ужин никто не пошел. Лишь около полуночи братва уго-

монилась и заснула в своих дорогих номерах.

*****

Не имей сто рублей, а имей сто

друзей. Уж по рублю-то, хотя бы, даст

каждый из них? А? Или, может быть,

больше?

Четвертый тезис шестнадцатого фило-