Unknown
Шрифт:
150 пассажиров, был явно не рассчитан на такое количество людей.
Многим приходилось стоять, некоторые присели на свои маленькие
чемоданы и дипломаты. Примерно через два часа очередь дошла и
до Монзикова. Вместе с ним было ещё человек пять или шесть. Ос-
тавшиеся пассажиры сильно нервничали. Арабы, одетые в тёмные
костюмы, теперь контрастировали с элегантно одетым в светло-
454
кремовый костюм
порт на своё настоящее имя.
Первым нелегалом оказался Александр Васильевич. Обраща-
лись с ним очень и очень сухо, но достаточно вежливо и официаль-
но. Его не били, не хватали за руки, но корректно взяли под руки и
сопроводили в соседнюю комнату, где располагался полицейский
участок. В большой комнате, куда доставили ничего не понимаю-
щего адвоката, сидело человек пять или шесть полицейских. Один
белый, остальные чёрные. Белый, по всей видимости, был здесь не
главным, поскольку всеми командовал маленький негр с обритой
головой и расплющенным носом. Белый, вероятнее всего, был его
заместителем, т.к. он тоже давал ценные указания остальным.
Монзикова посадили на большой стул, стоявший напротив
старого, огромных размеров стола. Кабинет был достаточно боль-
шим, потому что все остальные удобно расположились в кожаных
креслах и диване по бокам от адвоката.
Увидев на столе пачку, Монзиков решил взять одну сигарету и
закурить. Ему никто не препятствовал, но и не предложил огонька.
Полицейские внимательно наблюдали за загорелым, хорошо оде-
тым мужчиной несколько странной наружности. Монзиков сделал
первую затяжку, когда к нему обратился маленький негр, сидевший
за большим старинным столом. Если бы он был белым, то мог бы с
успехом сыграть сцену с императором Франции Наполеоном, кото-
рый, как утверждают историки, всегда сидел на высоких стульях.
Монзиков это обстоятельство заметил и слегка улыбнулся, чем вы-
звал неудовольствие не только мелкого негра, но и его белого кол-
леги.
– Мистер, пожалуйста, назовите свою фамилию, имя и граж-
данство, - обратился начальник к адвокату.
– Что? Я не понимаю, говори по-русски, - ответил Монзиков.
– Он не понимает, что ты ему говоришь, - сказал белый поли-
цейский своему шефу. – Вероятно, это – русский. Я немного ещё
помню русский язык, который изучал в школе.
– Мистер, как Вас зовут и откуда Вы прибыли? – на хорошем
русском, но с большим акцентом спросил белый полицейский у
Монзикова.
– А где это я? – вопросом
сильевич.
455
– Вы – в Южно-Африканской Республике, в столице Прето-
рии, - с легкой улыбкой и несколько с издёвкой ответил белый по-
лицейский.
– Где? – ещё раз переспросил адвокат и состроил такую плак-
сивую рожу, что его удивление на лице вмиг растворилось в том
огорчении, которое он вмиг испытал.
Все полицейские вдруг заметили, что странный мужчина на-
чал плакать. Он не вызывал ни у кого никаких отрицательных эмо-
ций. Он был несколько странен, но он никоим образом не походил
на террориста, которого юаровские полицейские рассчитывали
встретить среди пассажиров рейса Мюнхен – Хургада - Претория.
Оружия при нем не было, а паспорт на имя Монзикова – граждани-
на России, вероятнее всего был подлинным.
В течение трех с половиной часов то и дело всхлипывающий
Монзиков рассказывал о своих приключениях внимательно слу-
шавшим его полицейским. Белый полицейский, как потом выясни-
лось поляк, эмигрировавший в ЮАР в середине 80-ых вместе со
своими родителями, переводил с русского на английский язык и
обратно. Практически никто из негров и цветных в ЮАР не знает
африкаанс – государственный язык, такой же как и английский, но
на котором разговаривает исключительно белое меньшинство мно-
гомиллионного населения самой развитой в Африке страны. После
падения в конце восьмидесятых годов расистского режима прези-
дента Боты, страну захлестнули демократические преобразования и
разгул преступности, примерно такие же, как и при президенте
СССР Горбачёве М.С. Бардак был обусловлен прежде всего тем, что малограмотные негры никуда не годились. Они неплохо могли
заниматься неквалифицированной, тяжелой работой, но на что-то
большее они были просто не способны.
Я – не расист. Я вообще люблю свою работу и мне до лампоч-
ки, что творится там, в Африке или в Гондурасе. Я, как говорится, никого не трогаю, и меня не надо трогать! Мне кажется, что и Мон-
зикову было глубоко наср… на всех и всё, ему так всё обрыдло, что просто хотелось поскорее вернуться домой.
Близилась ночь, многочасовой допрос Монзикова был закон-
чен. До приезда российского консула надо было его определять на
ночлег. И Монзикова посадили в камеру вместе с арабами-
нелегалами, оказавшимися на борту Боинга как и Монзиков.