Unknown
Шрифт:
ще бывало наоборот, когда из-за скудости интеллекта она обзывала
очередного неудмурта. Но чтобы ее обозвали, да еще вот так!!!
Засунув хлеб, Монзиков вдруг расслабился и уже спокойно
пошел с подносом в зал. Увидев свободное место за длинным сто-
лом, Монзиков быстро разгрузил поднос и сел между двумя капи-
танами, которые налегали на суп и громко чавкали.
Примерно через пять минут Александр Васильевич увидел
следующее: толстая кассирша, которая с
со своего рабочего места, в разорванном грязно-белом халате с
большими счетами в правой руке подбежала к сидевшему в 10 мет-
рах от Монзикова капитану и крича на всю столовую смачно вреза-
ла счетами по лицу. Затем схватила стоявший рядом стакан и плес-
нула по-жириновски в лицо своему мнимому обидчику.
– Мужики! Эта сучка совсем охренела! Меня обхамила, капи-
тана избивает! – Монзиков поглядывал то на одного, то на другого
своего соседа.
– Наверное, у нее месячные? – высказал предположение сосед
Монзикова слева.
– А может, чего-нибудь съела, а? – сказал сосед справа.
– Я думаю, у них это - национальное! – Монзиков с улыбкой
посмотрел сначала на одного, потом на другого.
– Что значит национальное? – бросив ложку в тарелку с супом,
спросил с легким акцентом сосед слева.
– А? – подключился сосед справа.
– Мужики! А вы разве удмурты? – быстро спохватился Мон-
зиков.
– А ты то кем будешь, а? – не унимался сосед слева.
– А! Наших бьют! – закричал Монзиков, и что было сил, рва-
нул из-за стола.
Началась обычная драка. Били всех, кто был в радиусе 50 мет-
ров от кассирши. Объективности ради надо заметить, что еще не-
сколько лет тому назад такого даже и представить себе было нель-
зя. Но сейчас, когда плоды демократии давали о себе знать на каж-
дом углу, потасовки становились довольно обычным явлением.
Придя в казарму, Монзиков достал бутылку Рояля, стакан и
стал внимательно изучать учебное расписание на следующую неде-
лю. День выдался трудный. Надо было снять напряжение. В комна-
45
те с Монзиковым жили капитан из г. Владимира и старший лейте-
нант из Краснодарского края. Краснодарец Курченко был лет на
десять моложе Монзикова, но в спиртном вопросе имел большую
квалификацию. Марценюк из Владимира все время повторял, что
он не пьет, но запросто, на халяву, мог выкушать литр водки без
какой-либо закуски.
Раздавив литр спирта с соседями-жильцами, Монзиков уда-
рился в воспоминания.
Дело было в феврале. Погода стояла отвратительная. Монзи-
ков работал тогда зам.начальника отряда и одних только заключен-
ных
– Представляешь, значит, сижу я, это, и вдруг – бац! Влетает в
окно камень, завернутый в тряпку. Я разворачиваю, а там – малява.
– Монзиков посмотрел на Марценюка, отпил немного спирта, заку-
рил.
– Так уж и записка? – Марценюк тоже хлебнул спирта, но по-
перхнулся и начал истошно кашлять. Собутыльники решили ему
помочь и прошлись что было сил по спине кулаками. Кашель мо-
ментально перешел в стонущий вопль.
– Ладно, слушай. Значит, стал я читать записку, а в тот момент
раздается стук в дверь. Заходит дневальный и докладывает, что
некто Гога, из под Жмеринки, хочет меня видеть. Я быстро встаю и
иду к нему в барак.
– А чего в записке-то было? – перебил Монзикова Курченко.
– Не спеши! Спешка нужна только при поносе и при ловле
блох. Иногда при пожаре. Понимаешь мою мысль? Догнал? – Мон-
зиков сильно затянулся дымом и продолжил.
– Прихожу я к Гоге, значит, а он мне и говорит.
– Ну что, начальник, согласен?
– Не понял? Ты о чем?
– Ты что ж это, читать разучился, а? Тебе ж только что маляву
передали.
А я же ее так и не успел прочесть. Думаю, ладно, поговорим с
тобой не у тебя, а у меня. Я и говорю тогда:
– Зайди ко мне после ужина, поговорим.
– Зайду! – Гога пристально взглянул на меня.
Когда я вернулся к себе, то ни камня, ни тряпки, ни записки в
кабинете не было. В окне стояло нормальное стекло. Я подошел к
46
окну. Замазка была свежей, но никаких следов битого стекла или
еще чего-нибудь не было.
После ужина пришел Гога.
– Ну что, Гога, поговорим?
– А чего с тобой говорить? Ты скажи только да или нет.
– Кто тут начальник, ты или я? А?
– Сам подумай, - Гога нахально смотрел на меня.
– Петренко! Уведите заключенного! – скомандовал я дневаль-
ному.
Оставшись наедине, я начал вспоминать последние события
недели. Сначала, в понедельник, пропали двое заключенных. Во
вторник, когда приехала комиссия, у двух из трех проверяющих
членов пропало табельное оружие. И это все при мощнейшей охра-
не, во время моего пребывания. В четверг, когда подошло время к
отбою, неожиданно, на 10 минут, погасло лагерное освещение. Ко-
гда дали свет, я велел произвести перекличку. Недосчитались еще
четверых. Кресло подо мной могло вылететь в любую секунду.
– Васильич! Тост вспомнил. Давай выпьем за то, чтобы где бы