Untitled.FR11

Неизвестно

Паша взяла свою подругу за руку:

– Сил моих нет, пойдём на свежий воздух!

Они вышли, и Катерина вновь стала приставать:

– Ну, Пашуня, давай дождёмси танцев!

Возле торцевой стены клуба, брызгая маслом, тарахтел английский агрегат с динамо-машиной, возле него суетился перепачканный парень. Они обошли от­крытые окна и пристроились с другой стороны, на лавочке среди кустов сирени. Отсюда была видна вторая дверь клуба, из которой можно было попасть прямо на сцену. Дверь отворилась, из неё вышли двое: девушка в чёрном берете и долго­вязый парень, читавший стихи.

– Как ты мог? Как ты.

– Да что я такое сделал? Тебе, что, не нравится Есенин?

–

А в утверждённой программе он был? Может, я объявляла эту фамилию?
– кипятилась настырная девушка. От волнения она сняла очки и часто моргала рес­ницами.
– Я руководитель агитпоезда, и я следую линии нашей партии: Есенин - поэт упаднический, к тому же своими кабацкими выходками дискредитировал своё имя, имя поэта.

– Мария, ты руководитель агиткобылы, а Есенин был и останется большим русским поэтом. Можешь жаловаться на меня.

От волнения защитник Есенина заикался, чего не было с ним на сцене. Мария резко повернулась на каблуках и исчезла за дверью, а парень закурил папиросу. Он увидел девушек и подошёл к ним.

– Почему не в клубе - не интересно?

– Стихи интересные. Сильно накурено, голова болить.
– бойко ответила Катька, хотя длинный смотрел на Пашу.

– Ну, что ж, тогда приглашаю вас на танцы!

* * *

Теперь в зале курильщиков поубавилось. Осталась молодёжь, быстро растя­нули лавки вдоль стен, но лузгу от семечек и окурки убирать не стали. Это разве помеха!

Кто посмелее, собрались поближе к аккордионисту. Он сидел в зале, на стуле, рядом с ним стояла всё та же ведущая концерта, в берете, со скрипкой в руках.

– Кавалеры приглашают дам!
– громко объявила Мария, и в зале раздалась плавная мелодия вальса. Аккордеон это не гармошка, в глазах большинства этот инструмент казался символом города, а тут ещё скрипка! Все смотрели на музы­кантов, не спеша выходить на середину. Паша с Катей стояли у стенки, тихонько переговаривались, наблюдали, как первые пары несмело начинают кружиться на дощатом некрашеном полу. Да и те не местные, приезжие. Вон Николай, мест­ный водитель грузовика, стоит, смолит цигарку, улыбается, танцевать не спешит. Паша ненавидела табачный дым и прокуренных мужиков. Ей опять вспомнилось почти девичье лицо Жоржа - тот не курил, вздохнула она. Девушки уже выходи­ли парами, не дожидаясь парней, танцевали друг с другом.

Вдруг Паша заметила, как долговязый, тот, что читал стихи, пересекает зал и идёт прямо к ним. Неужели приглашать станет? Кого - меня, Катьку? Пусть луч­ше Катьку, та рвалась на эти танцы, вот пусть .

– А вот и наши девушки, давайте знакомиться! Андрей!

Он протянул руку, и Паша заметила, что эта белая рука не была рабочей. Ну да, когда ж ему работать, если ездит с концертами! Она свои, с огрубевшей на ладонях кожей, почерневшими ногтями, спрятала за спиной и подавать не думала. Катька же с готовностью протянула ладошку, представилась: «Катерина! А это.»

– Анна!
– неожиданно для самой себя выпалила имя своей сводной сестры Паша. Ей не нравилось собственное имя Прасковья, а Паша - ей казалось похо­жим на мужское.

– О! Сколько героинь носило это имя! Каренина, Снегина. Позвольте Вас пригласить!

Пашино лицо покрылось краской, ей было мучительно стыдно за свои руки, но какой-то голос сказал ей: чего тебе бояться? Она левой рукой оправила сит­цевое платьице и пошла за Андреем. Подумаешь, агитатор! Тебе меня ни за что не сагитировать! Она уже имела опыт, когда парни, танцуя, прижимают к себе, и они храбры благодаря выпитой самогонке, и от них несёт сивухой и табаком.

Но этот? Нет, он повёл плавно, едва касаясь талии отставленным большим пальцем, её ладонь он держал далеко впереди и скользил вслед за ней легко, угадывая каж­дое её движение.

Его тёмные вихры спускались на бледный лоб, и выразительные глаза смо­трели на неё неотступно. Он стал разговаривать с ней, спрашивал об учёбе, инте­ресовался её жизнью, и она поняла, что Андрея нельзя сравнить с деревенскими парнями, которые не могут связать и полслова. Её отчуждённость как-то сама по себе стала пропадать, и она стала вслушиваться в его голос, в котором сквозила насмешливость, даже по отношению к самому себе.

Звук работающего двигателя за окном, напоминавший стрекотание кузнечика, вдруг захлебнулся, лампочки на потолке сразу потускнели и, сделав несколько судорожных вспышек, погасли. Звуки вальса не замолкали, но пары останови­лись, и её партнёр, чтобы избежать столкновения с соседней парой, впервые за­хватил ладонью её талию, сжал руку и приблизил Пашу к себе так, что они по­чувствовали дыхание друг друга. Странная истома пронизала тело девушки, и она не отстранилась, не оттолкнула сильное мужское тело, а наоборот, прижалась к нему, словно прося защиты.

Какие-то секунды длилось это, и свет вспыхнул снова, осветив смущённое рас­красневшееся лицо Паши. Они снова кружились, и снова он смотрел на неё не отрываясь.

– Скажи, у тебя есть парень?
– спросил он неожиданно. И она, повинуясь без­отчётному желанию защититься, снова соврала:

– Есть.

– Вот и правильно! Что нам дала революция, знаешь? Каждый будет жить с тем, с кем захочет. Жениться не обязательно. Коллонтай придумала теорию ста­кана воды...

– Не слышала.

– Ну, это. в общем: долой предрассудки. Если мужчина и женщина нравятся друг другу, для них вступить в связь так же просто, как выпить стакан воды. Это даёт людям свободу! Если ты в пустыне и нет рядом источника, к которому ты привыкла, надо .

– Выпить стакан воды у того, кто его предложит?

– Ты умница!

– Я этого не знала!

Музыка замолкла, и они подошли к Катьке, которая стояла с ухажёром, и тоже из агитбригады. Оба вызвались провожать девушек, потому что Паша (Аня!) за­собиралась домой. По дороге Андрей рассказывал о светлых днях, которые на­ступят для трудящихся, но у самой хаты он обнял свой пиджак, наброшенный на плечи Паши, и прошептал ей в ухо:

– Может, пригласишь к себе?

– У нас в хате таких как я ещё пять человек. Поди, спят! А на полу - клопы.

– Так, может, в сарае есть солома?

– Солома в сарае есть, а в сенцах - студёная водица из колодца, в деревянной бадеечке. Стакан не обещаю, но полную кружку могу вынести. До встречи!

Паша взяла за руку Катерину и потащила её в хату. Ночью Паше опять при­снился Жорж.

* * *

В этом, тридцать четвёртом, году жизнь стала налаживаться. Почти два года молодые девчата просидели на капусте: капуста тушёная, салат из свежей капу­сты, капуста варёная. Паше так хотелось хлеба, что она мамин подарок - вязан­ный шерстяной свитер поменяла на лепёшку. Но сейчас ученицам училища стали выдавать «коммерческий» хлеб по списку: два рубля за килограмм. Благодаря тому что Паша получала повышенную стипендию в семьдесят рублей, а в сто­ловой стали кормить бесплатно, у неё кое-что оставалось: она прятала деньги в платочек, завязывала его узелками и прятала в дыру в матрасе. Вот закончит учи­лище, купит подарков - маме, папе, Володечке . приедет фельдшерицей, станет принимать односельчан в белом халате.