Унтовое войско

Сергеев Виктор

Дампил, опираясь рукой о стенку эпикажа, тихонько выл, предчувствуя для себя беду.

— Брось мяукать! Для лягушки нет океана больше ее болота. Буду я тебя казнить той же казнью… кнутом. Кнутобойцев насмотрелся на каторге, умею обходиться… Той же монетой отплачу тебе.

— По какому праву? — взвизгнул Дампил, размазывая слезы по лицу.

— Камень, брошенный тобой вверх, упадет на твою же голову!

— А-а-а! — закричал Дампил и побежал на кучера, то ли не понимая, что делает, то ли с отчаяния.

…Тело его корчилось в пыли под ударами свистящего кнута. Вот он передернулся весь, судороги отпустили

его, вытянулся, перестал стонать.

Цыциков снял с него пояс, где были зашиты деньги. Труп он оттащил в кусты. Огляделся. Пошатываясь, подошел к пристяжной… положил руку на спину лошади, устало склонил голову.

Глава седьмая

Осенью в низовьях Амура Муравьев встретил у Невельского высокого гостя из Петербурга — адмирала Ефимия Васильевича Путятина. Муравьеву гость не понравился. Один из приятелей Нессельроде… Надо держать с ним ухо востро.

Полномочий вмешиваться в амурские дела Путятин не имел, он был недавно в Японии с дипломатической миссией, и Муравьев из вежливости провел с ним день на фрегате, а затем занялся дислокацией войск.

Полубатальон солдат он высадил на берегу озера Кизи и отправил его через хребет в бухту Де-Кастри. Здесь солдат поджидали транспорты «Иртыш» и «Диана». Они должны доставить полубатальон в Петропавловский порт для усиления тамошней воинской команды. Шарагольские казаки приданы к солдатам, едущим на Камчатку. Основные казачьи силы оставались в Мариинском посту. При них два орудия. Это на случай, если противник атакует бухту Де-Кастри.

Остальные войска Муравьев доставил в устье Амура — на Николаевский пост.

Сам генерал со штабом пешком пошел по берегу речки Табой, текущей из хребта в озеро Кизи… Путь пролегал через поляны, заросшие папоротником. Часто встречались багульниковые заросли и березовые рощи.

Муравьев расспрашивал Невельского о здешней жизни.

— Богатства тут бесподобные, ваше превосходительство, — отвечал Невельской. — Горы, озера, леса по всему бассейну низового Амура, и повсюду ничего не исследовано. А еще более важным считаю я… Для графа Нессельроде — это все равно, что нож к горлу…

— А что такое? Обрадовать ты меня хочешь? — спросил генерал.

— Есть чему порадоваться, ваше превосходительство. Мои люди доказали… семьсот верст прошли, ночуя под открытым небом… доказали, что в здешних краях никаких пограничных столбов или знаков нет и никогда не существовало!

Муравьев воскликнул:

— Выходит, что Китай не может считать весь Приамурский край своей территорией!

— А он и не считает… Это все выдумки нашего канцлера. — Невельской улыбнулся. — Министра «нерусских дел».

— При Путятине лишнее не скажи. Знаю я тебя.

Невельской скорчил гримасу:

— Нужен мне этот адъютантик канцлера!

— А что слышно у вас о манджурах?

— Они сюда редко наезжают. Гиляки их ненавидят, но страшатся.

— Что они за народ, эти гиляки?

Невельской развел руками, подумал.

— Откровенно замечу… Поначалу в деревню приедешь к ним… не разглядишь ни одного открытого и ясного лица. Глаза так и светятся мрачным блеском. Ну… пожили тут, попривыкли друг к другу. Они видят, что мы их не обижаем, не притесняем. Вроде как оттаяли, подобрели. Но не признают никаких властей. Их

можно взять только уговором, попросить, как следует. Подчиняются лишь своим обычаям. И все же мы находим с ними общий язык. Я уже писал вам, Николай Николаич…

— Да, рапорты твои читал с удовольствием. И Петербург уведомлял.

— С гольдами у нас просто хорошо. Они показались мне робкими и боязливыми, но это все из-за манджур. Как только мы манджурам укорот произвели, гольды смело встали на нашу сторону. Ко мне приходили посланцы из гольдских селений южнее Амура. Они уверяли меня, что там земли ничейные и порты не замерзающие. Они как могут воюют с китобоями. Те плавают на судах возле берегов и бывает, что обижают гольдов. А манджуры, так те и вовсе… Могут обвинить гольда в нечестной торговле и обрезать ему уши, а то и живьем зарыть в землю. Если гольд надумал жениться, то он обязан просить разрешения у манджурского купца, и тот продает ему за немалую цену какую-то желтую бумагу. Без той бумаги жениться нельзя.

Я твердо убежден, что нам ни в коем случае нельзя умалять своих усилий по освоению здешнего края, и я… — Невельской помолчал, оглядывая дубовый лесок на склоне холма. По низу склона тянулся кедровый стланик. Вблизи тропы громоздились каменные валуны, а между валунами росли крупные сыроежки, коих раньше Невельскому видеть никогда не приходилось. Розовые, зеленые, желтые, бело-голубые зонтичные шляпки грибов торчали там и тут из травы и никак реально не воспринимались. Думалось, что сыроежки эти не настоящие, что кто-то их смастерил, разукрасил и натыкал между камней для красоты.

— Вот их сколько тут наросло! — проговорил он, показывая генералу на сыроежки. — У нас под Москвой такие не растут. Тут много такого, что нашим людям в диковину. — Невельской потер лоб, собираясь с мыслями. — Я, Николай Николаич, ваше превосходительство, считаю, что нельзя умалять усилий по освоению здешнего края.

— А кто же из нас иначе считает, Геннадий Иваныч? — вступил в разговор Казакевич, до сих пор молча слушавший старших по чину.

— Кто — определенно ответить не могу, Петр Васильевич. А только полубатальон солдат уже грузится на «Иртыш» и «Диану». Эти солдаты, смею думать, ваше превосходительство, Николай Николаич, нужны более здесь, на Амуре, чем в богом забытой Камчатке. Ну, что Камчатка? — неожиданно загорячился Невельской. — Ну что? Холода, туманы, голые скалы. Дикие камчадалы со своими тюленями… Жизни там нет и не будет. Хлеб привозной, картошка привозная. Цинга… Чего и кого там оборонять? Да пусть ее берут англичане, если она им нужна!

Муравьев нахмурился. Он вспомнил о том, что Невельской уже высказывался о подчиненной роли Камчатки перед Амуром.

«Молод и горяч, в политике не сведущ, — подумал генерал. — Открыл устье Амура для России и знать более ничего не хочет».

— Зачем же отдавать Камчатку англичанам? Где это принято разбрасываться приобретенными землями? Они нам достались не за так, не за здорово живешь, — проговорил Муравьев сердито.

— Поверьте, ваше превосходительство, приплывут англичане в Петропавловск, — не сдавался Невельской. — Померзнут там, от злости спалят рыбные амбары российско-американской компании и возвернутся восвояси. Что им там делать? Пополнять крестами местное кладбище? Заготовлять для метрополии юколу?